Положение дел в военном министерстве в 1861 году

В заключение воспоминаний своих за 1861 год остается мне дать отчет в собственной своей деятельности в этот первый год управления Военным министерством. С первых же шагов в новой

' Так в тексте. (Прим. публ.) 242

должности пришлось мне приняться за переустройство наших военных сил и всех частей военного управления, выработав предварительно полную программу предпринимаемых преобразований. Чтобы выяснить, в чем именно состояли эти преобразования и почему признавались они необходимыми и неотложными, я должен буду указать, в каком состоянии застал я наше военное устройство при вступлении в должность военного министра. Задача эта не легкая; по своей обширности и сложности она потребует довольно пространного изложения, несоразмерного, быть может, с прочими статьями моих воспоминаний.

Во время Крымской войны, находясь неотлучно при военном министре князе Василии Андреевиче Долгорукове, я имел случай близко присмотреться к ходу дел Военного министерства, оценить наше военное положение, недостатки его и слабые стороны. По окончании войны, с переменою министра и по отъезде моем на Кавказ, разумеется, я несколько отстал от течения дел в министерстве; однако ж не мог не знать, что в продолжение четырех лет моего отсутствия из Петербурга не было сделано ничего, что способствовало бы сколько-нибудь улучшению устройства наших военных сил и большей готовности к войне. Напротив того, все меры, принятые генералом Сухозанетом, имели исключительною целью — сокращение военных расходов: то одно, то другое отменялось, упразднялось, убавлялось, и хотя некоторые из этих мер заслуживали полного одобрения (как, например, упразднение военных поселений и сословия кантонистов)123, тем не менее все сделанное в этот период времени носило на себе характер отрицательный. Продолжая идти таким путем, можно было довести государство до полного бессилия, в то время, когда все другие державы европейские усиливали свои вооружения.

Мысль эта озабочивала меня с первых же дней по назначении товарищем военного министра. Еще до приезда в Петербург, на перепутье в Москве (во время невольной остановки по болезни), я набросал для самого себя некоторые заметки о тех предметах, которыми считал нужным преимущественно заняться по вступлении в свою новую должность. Впрочем, я нашел, что в Военном министерстве уже были подняты некоторые вопросы и разрабатывались предположения в смысле улучшения в устройстве войск. Директором канцелярии министерства генералом-майором свиты Лихачевым представлена была записка об изменениях в полковом управлении и хозяйстве; записка эта была сообщена на заключение некоторым главным начальникам, и в том числе,

243

конечно, главнокомандующему 1-й армией генерал-адъютанту князю М.Д. Горчакову, по распоряжению которого образована была при главном штабе армии комиссия для обсуждения означенных предположений Лихачева. По получении в Петербурге замечаний этой комиссии и заключения самого главнокомандующего, дальнейшая разработка этого важного дела была возложена на особую комиссию, под председательством командира Корпуса внутренней стражи генерал-лейтенанта фон-дер Лауница. Выбор этот, сделанный еще моим предместником, я нашел весьма удачным. Генерал Лауниц был старый служака, знал во всей тонкости быт войска, но не был рутинистом; нововведения не пугали его. В продолжение всего лета и осени 1861 года мне пришлось часто работать с ним; если б не глухота его, то работа с ним была бы даже приятна. Мы с Лауницем старались добиться того, чтобы казенные отпуски по табелям и положениям соответствовали действительным нуждам войска, так чтобы можно было прекратить произвольное хозяйничанье полковых командиров и так называемые законные их доходы от полка. Это и было первою задачей, за которую я принялся с жаром. В то же время приходилось заниматься с сенатором Капгером, которому поручено было, также моим предместником, составление нового устава о воинских преступлениях и наказаниях.

С назначением меня военным министром я счел своею обя-занностию немедленно же заняться составлением общей программы предстоявшей мне деятельности, с тем, чтобы эта программа, получив Высочайшее утверждение, служила мне во всех действиях опорой. Составление такой программы потребовало всестороннего пересмотра и обсуждения всех частей нашего военного устройства. В этих видах я собирал почти ежедневно совещания, составлял особые комиссии по разным специальным вопросам; открыл свободный доступ всяким посторонним предложениям, мнениям и проектам. Правда, что я был завален множеством разнообразных записок и проектов, из которых только немногие оказывались к чему-нибудь пригодными; но этим средством возбуждена была в министерстве живая деятельность, общее участие в предпринятой работе. По вопросу об организации армии была образована комиссия под председательством начальника Николаевской Академии Генерального Штаба генерал-майора Александра Карловича Баумгартена. От всех Департаментов министерства потребованы были соображения о нуждах и недостатках, вызывающих новые меры или законодательные работы.

244

Вообще могу сказать, что с 9-го ноября во всем министерстве закипела необыкновенная деятельность, чему способствовало и назначение нескольких новых лиц в число ближайших моих сотрудников: генерал-лейтенанта графа Ф.Л. Гейдена — дежурным генералом, генерал-майора свиты К.П. Кауфмана — директором канцелярии, тайного советника Якобсона — управляющим Комиссариатским департаментом, генерал-лейтенанта А.А. Данзаса — генерал-провиантмейстером, генерал-лейтенанта Н.И. Карлгофа — начальником Управления иррегулярных войск и т.д. * Приниматься за переделку всего старого возможно только с новыми людьми.

Главными же моими сотрудниками собственно в составлении означенной выше общей программы предстоявшей деятельности Военного министерства были: действительный статский советник Фед<ор> Гер<асимович> Устрялов и полковник Генерального Штаба Виктор Мих<айлович> Аничков. Первый занимал прежде должность «Редактора Свода военных постановлений» (до учреждения «Военно-кодификационной комиссии»)124 и был мне драгоценным помощником по своей опытности и познаниям в военном законодательстве; второй — был профессором военной администрации в Николаевской Академии Генерального Штаба, издал весьма дельный курс военной администрации, а в конце 1861 года был назначен в число положенных по штату чиновников для поручений при военном министре (с оставлением и профессором в академии). Это был человек еще молодой, весьма развитой, даровитый и отличный редактор. В течение всей своей службы встречал я мало таких искусных редакторов; он схватывал чужую мысль на лету, умел весьма скоро примениться к слогу и манере начальника. Полковник Аничков много облегчил мне исполнение, в короткое время, такой обширной работы, каково было составление общей программы преобразований и улучшений по всем частям военного ведомства. Работа эта была исполнена менее, чем в два месяца, и хотя не поспела к Новому году, как я желал, однако ж была поднесена мною Государю 15-го января 1862 года.

Составленной программе дана была форма всеподданнейшего доклада, разделенного на десять статей, посвященных разным отделам военного управления125. По каждому отделу излагалось со

* В число личных при мне адъютантов были назначены: прежний мой адъютант капитан князь Гагарин, из прежних адъютантов военного министра: ротмистр граф Строганов (сын графа Сергея Григорьевича), полковник Толстой и капитан Унковский. А из бывших адъютантов генерала Герстенц-вейга — ротмистр Веймарн и штабс-капитан граф Апраксин.

245

всею откровенностию современное положение дел с указанием существующих недостатков и слабых сторон, вместе с предположениями о способах исправления этих недостатков. Все это составило довольно объемистую работу, из которой приведу здесь извлечение, ограничиваясь, конечно, существенными чертами и откидывая многие частности. По разнообразию и обширности содержания подразделю изложение на следующие главные отделы:

Войска: регулярные

иррегулярные

Управление и военно-судная часть.

Хозяйственные и технические части (комиссариатская, провиантская, военно-врачебная, артиллерийская, инженерная) с общим заключением о финансовом положении Военного министерства.

А. Регулярные войска: их численный состав, организация и комплектование.

С самого окончания Крымской войны как, уже замечено выше, Военному министерству поставлено было главною задачей — уменьшить сколько возможно военные расходы. Министерство усердно принялось за дело для достижения этой цели. Не ограничиваясь уменьшением наличной численности войск с приведением их на мирное положение, оно прибегло к упразднению целых частей и приступило к пересмотру всех штатов войск и военных управлений для сокращения нестроевого состава. Кропотливая эта работа Инспекторского департамента продолжалась многие годы; постепенно упразднялись разные команды: инвалидные, военно-рабочие, мастеровые и т.д. Работа эта хотя доставляла ничтожные сбережения, сравнительно с общею цифрою военных расходов, тем не менее заслуживала полного одобрения. Напротив того, нельзя было не скорбеть о том, что при этой хирургической операции над нашею армией слишком уже беспощадно пожертвовано было и значительною долей боевой ее силы, как-то чрезмерным уменьшением кавалерии, приведением пехотных полков в некоторых корпусах в двух-батальонный состав и т.д.

Ценою таких тяжелых пожертвований достигнуты были следующие результаты: бюджет Военного министерства доведен был к 1859 и 1860 годам до цифры около 106 миллионов рублей; число же войск по штатам мирного времени полагалось в 1860 году до 798194 нижних чинов, со включением 32662 человек в разных

246

нестроевых частях, не имевших боевого назначения. Но действительный наличный состав войск был гораздо значительнее штатного. Беспокойства в Польше, как уже было в своем месте сказано, побудили перевести войска 1-й армии и 5-й армейский корпус на военное положение, а батальоны соответствующих резервных дивизий в тысячный состав. Через это списочный состав регулярных войск к началу 1861 года возвысился до 862 тысяч нижних чинов при 33232 генералах и офицерах.

В течение 1861 года численный состав войск оставался почти тот же, хотя и сделаны были некоторые переформирования частей*, и по примеру предшествовавших лет, продолжалось сокращение штатов и упразднение некоторых нестроевых команд". К концу года состояло по спискам в регулярных войсках 31856 генералов и офицеров и 858997 нижних чинов. С добавлением же к этому числу состоявших на действительной службе иррегулярных войск (до 86358 нижних чинов) все наличное число войск в 1861 году доходило до 946 тысяч нижних чинов при 38 тысячах генералов и офицеров, а всего на довольствии казны числилось 1034603 нижних чинов.

Цифра громадная для мирного времени! И таков был результат всех мер, принятых в истекшие четыре года для сокращения войск.

Какие же силы могли мы выставить в военное время?

Число регулярных войск по тогдашним штатам военного времени возрастало до 1410027 нижних чинов; с присоединением иррегулярных войск (штатный состав которых полагался в 184312 нижних чинов) все наши вооруженные силы достигали 1594340 нижних чинов.

Но, к сожалению, эта цифра была грозною только на бумаге. В действительности же наша тогдашняя организация представляла следующие важные невыгоды:

Во-первых, мы не имели в готовности ни запаса людей, ни запаса вещевого, нужных для приведения наших вооруженных

* Расформирован жандармский полк (в Киеве), с оставлением 1 эскадрона при главном штабе 1-й армии и команд при корпусных штабах; Образцовый пехотный полк переформирован в батальон, с перемещением его в Ораниенбаум, в казармы бывшего Учебного саперного батальона, упраздненного в 1860 году; (в том же году Образцовый кавалерийский полк был обращен в эскадрон); Иркутский батальон внутренней стражи переформирован в линейный № 6 батальон и перемещен во Владивосток; наконец 18-я пехотная дивизия, перемещенная с Кавказа во внутренние губернии, приведена в кадровый состав.

" Упразднены: некоторые инвалидные и этапные команды, Орская крепость, исправительные отделения при батальонах внутренней стражи, пересмотрен состав местных военных управлений в оренбургских степях и т.д.

247

сил в предположенный штатами военный состав. Для этого требовалось призвать на службу до 612 тысяч нижних чинов собственно для регулярных войск и 98 тысяч казаков. Последних имелось более чем достаточно*; но для регулярных войск числилось в начале года в отпуску (бессрочном и временном) всего 242 тысячи. Цифра эта, разумеется, постепенно уменьшалась, так как рекрутские наборы не производились с 1856 года126, и вся текущая убыль в войсках пополнялась, по мере надобности, призывом нижних чинов из отпускных. Так уже к концу 1861 года число отпускных понизилось до 210 тысяч человек. Притом следует принять в расчет значительный недобор в числе призываемых на службу отпускных**. Следовательно, при том числе отпускных, которое имелось в 1861 году, необходимо было бы, для приведения всех наших военных сил в полный состав, произвести рекрутский набор в размере свыше 400 тысяч человек. Сколько требовалось времени, чтобы произвести этот набор при тогдашних порядках! Производство даже обыкновенного набора составляло сложную, весьма тяжелую и медленную операцию***. Сколько времени пошло бы на то, чтобы эту массу рекрутов одеть, обуть и снарядить при тогдашнем израсходовании всех прежних запасов в складах комиссариатских, провиантских и артиллерийских! А паче того, сколько времени пришлось бы обучать громадную массу новобранцев, и какова была бы армия, составленная на целую треть из рекрутов, только что взятых от сохи!

Вторая невыгода тогдашней организации заключалась в том, что для приведения на военное положение резервных войск (составлявших почти половину намеченной боевой силы пехоты), приходилось формировать вновь большое число новых тактических единиц, т.е. батальонов, полков и дивизий с их штабами**". Для формирования их не имелось в готовности персонала (то есть

' В то время состояло на льготе до 181 тысячи казаков.

"Так в 1861 году по первому расписанию было призвано 44793 временно-отпускных, а явилось на сборные пункты 42953, из которых оказались способными к службе лишь 40033, следовательно 10,6% недобора. По второму расписанию из числа 18122 призванных явилось 17368, а признано годными к службе 16493; стало быть, опять недобор в 9%.

"* По случаю рекрутского набора, также как и призыва отпускных нижних чинов, считалось нужным командировать во все губернии лиц Государевой свиты. В 1861 году призыв каких-нибудь 43 тысяч человек потребовал командировки 30 генерал-адъютантов, генерал-майоров свиты и флигель-адъютантов.

* Именно: 27 дивизий, 164 полка, 918 батальонов, 128 эскадронов, 20 артиллерийских бригад и 86 батарей.

248

начальников и офицеров). Резервные войска, имея двоякое назначение — подготовлять вновь набранных рекрут и служить подкреплением для действующих армий — очевидно, не могли удовлетворять ни тому, ни другому назначению. «Запасные» же войска (144 батальона, включенные в приведенную выше цифру наших сил по военному составу) не имели даже и кадров, то есть считались лишь на бумаге, между тем как существовавший целый Корпус внутренней стражи (до 162 тысяч человек), не составляя боевой силы, отягощал военный бюджет весьма крупною цифрою расхода непроизводительного.

В-третьих — из приведенной цифры вооруженных сил, кажущейся громадной, только часть могла быть признана боевою силою против врага внешнего, в случае войны европейской; ибо весьма крупная доля войск полевых была, так сказать, прикована к отдаленным местностям азиатских окраин и Кавказа, частию же была необходима для обеспечения порядка и спокойствия внутри государства, особенно при тогдашних смутных обстоятельствах.

Если из приведенной цифры 798 тысяч регулярных войск по штатам мирного времени выделить 32662 нижних чинов, состоявших в разных командах, не имевших боевого назначения (как-то инвалидных, военно-рабочих и т.д.), да 1113 человек в войсках образцовых и учебных, то приходилось:

да в запасных полагалось  168325

Если все части войск считать в штатном составе мирного времени, то деление наших войск в 1861 году было следующее:

249

Таким образом почти треть всех войск находилась на Кавказе и других азиатских окраинах; несколько менее трети в западной пограничной полосе и в Новороссийском крае и немного более трети - в остальной части Европейской России.

Сокращать что-либо в войсках на дальних азиатских окраинах, при огромном их протяжении, было немыслимо. В Кавказской армии уже приводились тогда в исполнение довольно значительные сокращения, насколько признавалось возможным до окончания происходивших еще военных действий. В западном крае - не только не могло быть речи об уменьшении войск, но можно было предвидеть необходимость значительного усиления их. Наконец, во внутренних губерниях, с включением обеих столиц, не было излишества в войсках, даже и для мирного времени *.

Какие же боевые силы могли бы мы выставить на театр войны в случае, если б возгорелась война европейская. Предположим возможным вовсе не усиливать наших войск на Кавказе и на азиатских окраинах и употребить весь имевшийся запас отпускных нижних чинов на пополнение одних действующих войск в Европейской России; и в таком случае мы с трудом могли бы довести наши силы на западной границе до 500 тысяч человек. Силы эти были бы недостаточны даже для борьбы с одною Пруссией, а тем более с коалицией нескольких держав". Резервные наши войска не могли бы принять участия в военных действиях ранее, как по истечении нескольких месяцев, да и то весьма сомнительно, в состоянии ли они были бы, при импровизованном их формировании, меряться с благоустроенною прусскою армией и ее ландвером.

Вот те соображения, которые привели меня к заключению, что при тогдашнем нашем военном устройстве не только не ус-

* В 1861 году, по случаю введения Положения 19 февраля, признано было нужным сделать некоторые перемены в нормальной дислокации войск и сократить назначение войск в лагерные сборы. В своем месте были мною указаны перемещения войск для подкрепления сил в Царстве Польском и западных губерниях.

" Хотя в то время ни Пруссия, ни Австрия, ни Франция не приступали еще к тем реформам, которые в последующее время дали колоссальное развитие их вооруженным силам, однако ж и тогда они имели уже такую организацию, что, содержа в мирное время войска весьма в ограниченном числе, могли развить их в военное время гораздо в большей соразмерности, чем мы. Так, Франция удваивала свои силы (400 тысяч и 800 тысяч); Австрия усиливала в 2 '/2 раза (280 тысяч и 629 тысяч), а в Пруссии (не вводя в расчет других германских государств) силы возрастали в 3 '/2 Раза (200 тысяч и 700 тысяч).

250

матривалось какого-либо излишка в наших вооруженных силах и возможности дальнейшего сокращения их; но скорее можно было опасаться недостаточности сил для обеспечения политического положения и достоинства России в случае каких-либо европейских осложнений. Очевидна была необходимость изменения самой системы устройства наших военных сил, необходимость такой организации, которая позволяла бы нам, по примеру других государств и в особенности Пруссии, развивать в наибольшей соразмерности боевые силы в военное время, при наименьшем числе наличных войск в мирное время. Только с преобразованием самой организации и порядка комплектования, с устройством достаточного запаса людей и материальных средств, с принятием многих других мер к ускорению мобилизации войск, открылась бы возможность и сокращения наличного числа войск в мирное время.

Вследствие этого соображения указывались мною на первый раз следующие главные задачи для деятельности Военного министерства:

1)  Продолжая прежнюю работу сокращения нестроевого элемента в войсках, переформировать или упразднить те части, которые исключительно несут одну службу мирного времени, не имея никакого полезного назначения для развития боевой силы в случае войны;

2)  довести резервные войска до полной подвижности в прямом значении резерва боевого;

3)  устроить кадры для войск запасных, формируемых в случае войны, с тем, чтобы постоянно пополнять убыль людей в частях войск, действующих на театре войны;

4)  образовать исподволь такой запас нижних чинов, подготовленных к строю, какой действительно нужен для пополнения всей разности между штатным составом по мирному и по военному времени.

По первому пункту имелось в виду упразднить состоявшие при кавказских войсках инвалидные роты, преобразовать часть военно-рабочих рот инженерного ведомства в мастеровые команды, а прочие роты упразднить, и еще разные другие подобные меры; главное же предположение состояло в упразднении Корпуса внутренней стражи, с возложением обязанностей внутренней службы на другие разряды войск. Упразднение этого корпуса было давно желанием самого Государя; но министерство затруднялось привести его в исполнение. Мое предположение состояло

251

в том, чтобы во всех губернских городах Европейской России, за исключением 6 отдаленных (Архангельска, Петрозаводска, Вологды, Перми, Вятки и Астрахани) возложить караульную службу в мирное время на резервные войска; в военное же, с уходом этих войск, все обязанности внутренней службы переходили бы на вновь формируемые запасные части, для которых предполагалось иметь постоянные кадры. В означенных же шести отдаленных губернских городах — держать постоянно по батальону тех же запасных войск, которых главным назначением было бы в военное время пополнять действующие армии вновь призываемыми из запаса людьми и обучение рекрут в случае нового набора. Поэтому полагалось на командиров кадровых частей запасных войск в каждой губернии возложить и все обязанности по заведованию нижними чинами запаса и все распоряжения по призыву их в случае надобности.

Главнейшею мерой для образования действительно боевого резерва предполагалось — в замене существовавших четвертых батальонов всех пехотных полков, остававшихся в мирное время в составе резервных дивизий, в виде кадров для формирования резервных полков, — образовать целые полки трехбатальонного состава; но содержать их в мирное время в кадровом составе. При этих кадровых полках полагалось иметь в готовности полный материальный запас на целый полк по военному времени.

Для того, чтобы все действующие и резервные войска пополнять быстро до военного состава, указывалась совершенная необходимость установления впредь равномерного контингента для комплектования войск, посредством ежегодных наборов со всей Империи, а не по прежним полосам (западной и восточной). Применяясь к тогдашнему способу рекрутского набора, я считал возможным определить нормальный контингент рекрут по 4 на 1000 душ ежегодно; но в первые семь лет усилить до 5 рекрут с 1000 душ. Такой размер был бы достаточен для того, чтобы за пополнением ежегодной убыли в войсках и увольнением из строя известного сверхкомплекта нижних чинов, образовать в семилетний период запас людей, соответствующий надобности. По тогдашнему счету ревизского населения набор по 5 рекрут с 1000 душ давал приблизительно 125 тысяч человек контингента; предполагая общую численность регулярных войск в мирное время примерно в 750 тысяч человек, приходилось бы увольнять нижних чинов на 7-м или 8-м году службы, и в семь лет образовался бы запас в числе приблизительно 750 тысяч человек.

252

Такое предположение, разумеется, вело к сокращению сроков службы. По этому предмету в докладе моем высказывались следующие мысли: «Сокращение срока действительной службы солдат должно иметь благодетельные последствия для государства. Ваше Величество постоянно желали, чтобы военная служба не вела солдата к разрыву всех семейных и имущественных связей с родиной, чтобы по возвращении отставного домой он не оставался без приюта, не обращался в бродягу, ни к чему в сельском быту неспособного, и не был бы чрез то в тягость и себе и обществу. В этих видах Вашим Величеством уже положено в 1859 году начало сокращения сроков обязательной военной службы. Ныне, с прекращением крепостного права, устраняются и последние препятствия к полному достижению означенной цели. При развитии временных отпусков солдат, по окончании непродолжительного срока действительной службы, мог бы войти опять производительным членом в состав своего общества, с весьма незначительным пособием от казны» и т.д.

На первый раз я не решился предложить слишком значительное сокращение установленного тогда 10-летнего срока службы, чтобы не поднять напрасно тревогу в нашей военной среде; предложение же мое увольнять нижних чинов во временной отпуск ранее выслуги срока никого не пугало; это было уже дело привычное. Что же касается до предположенного размера ежегодных наборов, то он не мог считаться слишком обременительным для народа, ввиду соразмерности конскриптов, призываемых на службу в других государствах. Во всяком случае, ежегодный равномерный набор не имеет такого пагубного влияния на благосостояние населения, как те экстренные, усиленные наборы, которые приходилось у нас производить в каждую войну. Так в 1847, 1848 и 1849 годах произведено было каждый год по два набора, так что в эти три года было взято рекрут: с западной полосы 22 с 1000 душ, с восточной 18. В Крымскую войну (1853 - 1855) в самое короткое время взято с западной полосы 51, с восточной 42 рекрута с 1000 душ. Такие наборы вконец разоряли население и подрывали его жизненные силы на долгое время.

В программу мою входило как неразрывное условие коренное изменение самого порядка рекрутских наборов. Существовавший тогда варварский порядок придавал набору тяжелый, удручающий характер. Взятым рекрутам велся счет наравне с податями; рекрутские квитанции имели ход как всякие другие ценные бумаги; «недоимки» считались половинками и четвертями рекрута.

253

Самая процедура приема рекрут имела унизительную, суровую обстановку. Для пересмотра рекрутского устава я предложил образовать особую комиссию из представителей разных министерств и указывал некоторые меры к облегчению тяжести воинской повинности для народа, в том числе распределение рекрут по возможности в ближайшие от их родины части войск и привлечение к отбыванию этой повинности большей части населения, то есть ограничение существовавших многочисленных льгот и изъятий для разных классов и групп населения.

Перейду ко внутреннему устройству и образованию наших войск. Тяжелый урок Крымской войны открыл нам глаза на многие важные недостатки нашей армии, которую мы прежде считали верхом совершенства. В особенности выказалась бесплодность существовавшей прежде системы обучения войск, вся непригодность для войны прежних педантических требований на плац-параде и в манеже. С тех пор совершенно переменилась у нас точка зрения на обучение солдат. В этом деле большую заслугу оказал генерал-адъютант граф Ридигер, которому принадлежала инициатива всех мер, принятых в означенный промежуток времени, по части распространения между солдатами грамотности, гимнастики, фехтования, стрельбы в цель, упрощение строевых уставов, более осмысленное обучение войск и проч. Состоявшая первоначально под председательством графа Ридигера, а по смерти его генерал-адъютанта Плаутина «Комиссия для улучшения по военной части» принесла нашим войскам несомненную пользу127. Оставалось только идти вперед тем же путем, с возможно большим развитием работ этой комиссии. В этом отношении в 1861 году из бывших уже гимнастических команд образован общий «учебный фехтовально-гим-настический кадр»; имелось в виду: усилить в войсках средства к обучению солдат грамоте и развитию их умственных сил; усилить отпуск учебных припасов для стрельбы; устраивать стрельбища; продолжать устройство «полигонов» для усовершенствования артиллерийской стрельбы; все более и более упрощать строевые уставы и взамен бесполезной и бессмысленной «муштровки» усиливать занятия войск в летнее время маневрированием на разнообразной местности с наибольшим приближением к действительным требованиям войны.

Вопрос об улучшении полкового управления и хозяйства, как уже сказано, был также поднят еще до моего приезда в Петербург и возложен был на комитет генерала Лауница, в связи с разными другими задачами, касавшимися внутреннего устрой-

254

ства войск и положения солдата. Комитет тщательно разбирал все статьи полкового хозяйства и определял размеры всех видов довольствия; он также не упустил из вида жалкого состояния войскового обоза и предложил новый образец полковой повозки, хотя уже имелся ввиду другой проект, выработанный специальною обозною комиссией генерал-адъютанта Лутковского. Для сравнительного обсуждения обоих проектов образована была в конце 1861 года новая комиссия, под председательством члена Военного Совета генерала Липранди. Комитет Лауница затронул и вопрос обмундирования и снаряжения войск, с целью упрощения и удешевления их, а вместе с тем облегчения солдата. Некоторые из предложенных комитетом изменений по этой части были уже одобрены Государем в 1861 году; другие еще разрабатывались.

Кроме работ означенного комитета имелись в виду и другие предположения по Инспекторскому департаменту: установить правильный порядок для выбора лиц на должности командиров частей войск, для чего завести кандидатские списки; привести в большее единообразие чинопроизводство в разных разрядах войск, причем затронут был щекотливый вопрос о преимуществах гвардии «старой» и «молодой» пред армией, и т.д. Приступлено было к пересмотру правил и форм делопроизводства, в особенности же сокращение чрезмерно обременявших войска срочных донесений. Но всех затронутых в это время частных вопросов перечислять было бы здесь невозможно.

Одною из самых трудных задач было - поднять нравственно положение солдата и в особенности унтер-офицера. В этом отношении положение армии хотя несколько и улучшилось в последнее время, однако ж все еще представляло многие черты непривлекательные. Стоит заметить, какие элементы входили в состав комплектования войск. В 1861 году в числе 73514 человек, поступивших на пополнение годовой убыли, значилось: 2112 рекрут, взятых в зачет будущих наборов или без зачета (т.е. сданных в виде наказания); 567 - отданных в солдаты за бродяжничество и проступки; 587 - зачисленных во внутреннюю стражу из других ведомств по «неблагонадежности» в поведении; 247 - солдатских детей; 5688 - обращенных из неспособных 2-го и 3-го разрядов; 34-воспитанника военно-учебных заведений, выписанных за дурное поведение, и т.д... На правах вольноопределяющихся поступило только 389 молодых людей.

Цифры эти показывают, что на войска в то время еще смотрели как на какое-то пенитенциарное заведение. Поэтому в них

255

скоплялось весьма большое число «порочных» и «штрафованных» нижних чинов. В 1861 году было до 3611 бежавших, что составляло 4,3 на каждую 1000 человек наличного состава; (в 1859 году приходилось почти 6 на 1000 человек). В законах того времени еще существовало определение известной платы за поимку беглых солдат. Раз попавший на службу солдат делался как бы казенною собственностию; участь его ничем не была ограждена. Так, например, на основании Высочайшего повеления 1858 года из Корпуса внутренней стражи и некоторых оренбургских линейных батальонов «порочные» нижние чины были отправляемы в Восточную Сибирь для обращения в казачье сословие в новоприобре-тенном Амурском и Уссурийском крае, и в течение четырех лет (1858-1861) таких людей переселено 14362, да при них 3400 женщин и детей. Можно представить себе, что это был за элемент для образования нового казачьего войска, предназначенного для занятия и защиты пограничного края. Подобным же образом и на Кавказе нередко поступившие по набору нижние чины перечислялись, по распоряжению начальства, в казаки или в поселяне.

Немалую обузу для Военного министерства составляла масса «неспособных» нижних чинов, разделявшихся на четыре разряда. Только причисляемые к 4 разряду совсем увольнялись в отставку или возвращались в первобытное состояние; 3-й разряд увольнялся во временной отпуск; люди же 1-го и 2-го разрядов оставались в разных нестроевых командах и при батальонах внутренней стражи, напрасно обременяя казну своим содержанием без вся- Л кой пользы для службы. В один 1861 год было причислено к батальонам внутренней стражи 7384 неспособных 2-го разряда и уволено в отпуск 5512 человек 3-го разряда.

Оставление неспособных 2-го разряда при батальонах внутренней стражи предположено было отменить; переселение »«по-рочных» солдат в Восточную Сибирь было прекращено. В 1861 году состоялось Высочайшее повеление (4-го июля) об отмене определения в военную службу бедных дворян Империи и Царства Польского, а также повеления 2-го апреля 1853 года об обязательном зачислении в военную службу сыновей офицеров и чиновников, не дослуживших до права потомственного дворянства. Кроме отмены этих драконовских мер, Высочайше утверждено (26-го июня) положение Военного Совета о дозволении вольноопределяющимся выходить в отставку, когда пожелают. Сроки выслуги на офицерский чин для вольноопределяющихся были

256

тогда установлены различные, по сословиям, и достигали для не дворян 6 и 12 лет. Понятно, что военная служба не могла привлекать молодых людей недворянского сословия, чем и объясняется малое число поступавших в войска вольноопределяющихся.

С повышением требований военной службы и с упразднением кантонистов войска начали встречать затруднение в комплектовании унтер-офицерского состава, а также писарей, мастеровых и других нестроевых должностей. Хотя от прежних батальонов кантонистов еще оставались так называемые «училища военного ведомства», но заведения эти сделались уже анахронизмом; предполагалось упразднить их или коренным образом преобразовать. Состоявшие при этих училищах «мастеровые команды» решено было упразднить неотлагательно. Команды эти, имевшие назначение приготовлять для войск мастеровых, состояли из солдатских сыновей (большею частию евреев), отдаваемых на 5-летний срок в обучение частным хозяевам ремесленных заведений, по контрактам. Такое учреждение - сколок прежнего крепостничества - не могло быть долее терпимо. Таким образом, Военному министерству предстояло изыскивать новые меры для устранения встречаемых войсками затруднений в приготовлении собственными средствами как унтер-офицеров строевых, так и разных нестроевых.

В деле благоустройства и совершенствования армии имеет первостепенное значение - хороший офицерский состав. И в этом отношении тогдашнее положение наших войск нельзя было признать удовлетворительным. Со времени Крымской войны в армейской пехоте образовался большой сверхкомплект офицеров; в числе их оставалось еще много таких, которые принимались на службу во время самой войны без всякого разбора, и хотя потом значительная часть этих офицеров была увольняема, однако ж такая очистка армии от непригодного элемента продолжалась еще и в 1861, и следующих годах. В кавалерии же, напротив того, жаловались на некомплект офицеров. Служба в армии была так непривлекательна, что молодые люди с достатком перестали стремиться к офицерскому званию.

В отношении к образованию офицерский состав делился на две резко отличавшиеся категории: главная масса офицеров в армии состояла из выслужившихся юнкеров, вольноопределяющихся и унтер-офицеров общего срока службы; большая часть этих офицеров не имела никакого образования; много было едва грамотных; военные же их познания ограничивались строевыми

257

уставами. Другая категория - воспитанники кадетских корпусов и других военно-учебных заведений - составляли меньшинство, служили почти исключительно в гвардии,'в специальных родах оружия: в военных управлениях. Из этой категории офицеров старшие, выпущенные из корпусов в давние времена, большею частик) были хорошие служаки, фронтовики, но мало развитые и чуждые вовсе специально-военного образования; младшие же -питомцы недавних выпусков, более образованные и развитые, к сожалению, были в значительной доле заражены тогдашнею революционною пропагандой, относились с пренебрежением к военной службе и составляли, можно сказать, опасную язву в войсках.

В четырехлетие, протекшее с Крымской войны, почти ничего не было сделано для возвышения и улучшения офицерского состава. Учреждение офицерских школ: стрелковой в Царском Селе* и кавалерийской в Елизаветграде - имело цели совершенно специальные - приготовлять инструкторов по части стрельбы и кавалерийского дела. Заведения эти не имели будущности; ибо цели учреждения их могли с большею пользою и меньшими издержками достигаться посредством преобразования образцового пехотного батальона и образцового кавалерийского эскадрона в учебные части, что вскоре и было сделано. Закрытию означенных школ содействовало и то обстоятельство, что в среду обучавшихся офицеров проникла довольно в сильной степени тогдашняя революционная пропаганда.

Тою же прискорбною заразой страдали и все три военные академии (Генерального Штаба, Артиллерийская и Инженерная), которые в управление покойного Я.И. Ростовцева и благодаря его личным стараниям получили непомерное расширение в ущерб специальному назначению каждой из них. В последние годы во всех трех академиях был громадный наплыв слушателей, чему покойный Яков Иванович радовался, считая академии в некотором роде военными университетами, имеющими целью возможно широкое распространение в войсках высшего научного образования. К сожалению, с увеличением числа учащихся заметно понизился уровень их образования и способностей; понизилась и

* Начальником школы был полковник лейб-гвардии Финляндского полка Ванновский, получивший 30-го августа 1861 года назначение директором Павловского кадетского корпуса, с производством в генерал-майоры. Начальником же офицерской стрелковой школы назначен был флигель-адъютант полковник барон Корф.

258

серьезность их занятий, особенно специально-прикладных, а вместе с тем облегчился доступ в академии личностям неблагонадежным в различных смыслах.

Многолетние заботы и старания Я.И. Ростовцева о поднятии кадетских корпусов в учебном отношении также привели неожиданно к столь печальному результату, что само начальство военно-учебных заведений увидело необходимость коренных изменений в устройстве этих заведений. В конце 1861 года, одновременно с возбужденными мною предположениями о преобразованиях в военном ведомстве, поднят был также и вопрос о преобразовании военно-учебных заведений; но так как управление этими заведениями не входило тогда в состав Военного министерства и приступало к делу совершенно независимо, то об этих работах его будет мною упомянуто особо, в другом месте.

Впрочем, надобно здесь заметить, что военно-учебные заведения в то время давали армии не более 650 офицеров, тогда как пополнение ежегодной убыли в офицерском составе требовало свыше 1600. Недостающее число и пополнялось, как выше сказано, людьми едва грамотными, вовсе не подготовленными к офицерскому званию. Поступавшие в войска юнкерами «недоросли из дворян», большею частию также без предварительного общего образования, лишены были средств получить какую-либо, хотя бы самую элементарную военную подготовку. Из существовавших в прежние времена при войсках «юнкерских школ» уцелела только одна — при 4-м армейском корпусе, но и та была в плохом состоянии. В 1861 году вновь учреждено было в Гельсингфорсе юнкерское училище, взамен существовавшей там прежде при 22-й пехотной дивизии «стрелковой школы», собственно для подготовления к военной службе молодых финляндцев, вовсе не знавших русского языка.

Устройство юнкерских училищ, сколь можно в большем числе и в приличной обстановке, считал я одною из неотложных мер к обеспечению комплектования армии офицерами, если не вполне соответствующими требованиям современного военного дела в Европе, то по крайней мере несколько подготовленными к их служебной деятельности и общественному положению. Какие бы ни были введены улучшения и изменения в устройстве кадетских корпусов, они все-таки никогда не могли снабдить офицерами всю нашу армию, особенно в случае предположенного развития наших вооруженных сил. Главным рассадником офи-

1259

церов армии неизбежно должны были оставаться юнкерские училища. Еще надолго необходимо было нам довольствоваться такими заведениями, сравнительно низшего разряда, которые стоили бы недорого и в которых учебный курс соответствовал бы степени развития наибольшей массы поступающих в армию молодых людей. Уровень этот мог быть мало-помалу повышаем, соразмерно с повышением общего образования в государстве; на первое же время следовало быть не слишком требовательными, тем более, что тогдашнее положение армейского офицера и материальная его обстановка были далеко не привлекательны.

Поэтому в предположениях моих ставились в тесную связь между собою два ряда мер: с одной стороны, установление в юнкерских училищах такого учебного курса, который впредь служил бы общим мерилом образования, требуемого для производства в офицеры армии; с другой стороны, улучшение материального и нравственного быта офицеров.

Наконец, ввиду требуемого для приведения армии на военное положение огромного числа офицеров сверх состоящих на службе в мирное время, указывалась необходимость образования офицерского запаса.

Войска иррегулярные.

Вследствие чрезмерного сокращения нашей регулярной кавалерии после Крымской войны оставалась у нас надежда на возмещение недостатка в этом роде оружия, в случае большой войны, многочисленною нашею иррегулярною конницей.

Общая цифра казачьей конницы была весьма внушительна: 154 конных полка*, несколько отдельных дивизионов и эскадронов" и 30 конных батарей. Во всех же строевых частях, со включением 34 1/2 пеших казачьих батальонов и Грузинской дружины, числилось по штатам 3984 офицера и 184318 нижних чинов; по спискам же - 4307 офицеров и 266208 нижних чинов, а со включением служащих башкир-до 302961 человек.

* В том числе 2 гвардейских донских.

** А именно: гвардейский Уральский дивизион, 4 эскадрона Собственного Е.В. конвоя (от Кубанского, Терского и Уральского войск), лейб-гвардии Крымско-татарский эскадрон, дивизион Кубанского казачьего войска в Варшаве.

260

Значительная часть этой силы была, так сказать, прикована к тем отдаленным местностям, охранение которых было прямою целью существования казачьих войск. В случае войны в Европе можно было рассчитывать лишь на известную часть ближайших казачьих войск: Донского, Кубанского, Терского, Оренбургского и Уральского. В этих пяти больших казачьих войсках числилось штатных конных полков 125 и 24 батареи, а с присоединением небольшого Астраханского казачьего войска: 128 полков и 24 !/2батареи.

Из этого числа полков и батарей в то время несли действительную службу 71 полк и 11 У2 батарей, то есть более половины*. Такая усиленная служба в мирное время объясняется тогдашним положением дел на Кавказе и в оренбургских степях. На Кавказе - продолжавшиеся военные действия за Кубанью и охранение спокойствия в остальных частях края не только поглощали большую часть сил местных казачьих войск (Кубанского и Терского), но еще удерживали значительное число вы-командированных в тот край донских казачьих полков, — хотя в последнее время число их было уже уменьшено на 7 полков. В оренбургские же степи высылались оренбургские и уральские казаки для охранения края от вторжения соседей и от разбоев внутренних хищников. Значительное число донских полков несло постоянную службу вдоль всей европейской границы от Торнео до Прута; от оренбургских и уральских войск высылались ежегодно части в Москву, в Нижний во время ярмарки, в Казанскую и Пермскую губернии для полицейской службы.

Таким образом в предположениях на будущее время одною из первых мер представлялось уменьшение наряда казачьих частей на службу в мирное время до узаконенной нормальной соразмерности (т.е. трети всего состава). Достижение этой цели зависело, конечно, от хода дел на Кавказе и на азиатских окраинах; на первый же раз следовало домогаться по крайней мере освобождения казаков от внутренней полицейской службы, и в этом отношении в 1861 году удалось отменить командировку из Оренбурга сводного казачьего полка в Москву и наряд астраханских казаков на внутреннюю кордонную и береговую Каспийскую линии.

* Во всех же иррегулярных войсках состояло на действительной службе 86358 нижних чинов, что составляло 47% всего штатного состава.

261

Сокращение наряда казаков на службу имело и цель финансовую. Содержание казачьих частей в мирное время обходилось не дешево - до 9 1/2 миллионов рублей. Единственным средством к уменьшению этого расхода было уменьшение наряда на службу.

Затем Военному министерству представлялась другая задача - совершенствовать строевое образование и вооружение казаков. В этом отношении все казачьи войска нуждались более или менее; но в особенности оставляли желать многого Донское и Оренбургское войска. С некоторым же усовершенствованием заключавшегося в этих войсках превосходного материала казаки могли действительно, в случае войны европейской, составлять отличную легкую конницу для аванпостной и партизанской службы.

На Кавказе существовали особого рода иррегулярные части, под названием «постоянных милиций». Кроме Грузинской пешей дружины, Дагестанского конно-иррегулярного полка и Гурийской пешей сотни в последнее время (частию в 1861 году) вновь сформированы: в Кубанской области - два конно-иррегуляр-ные эскадрона, Лабинский и Кубанский (последний взамен прежнего Анапского горского полуэскадрона); в Терской-Терский конно-иррегулярный полк; в Дагестане - 12 конных сотен. Еще имелось в виду сформировать некоторые части в Кутаисской губернии. Формирование этих милиций из туземцев приносило двойную пользу: давало возможность уменьшать наряд казаков и вместе с тем извлекало из туземного населения и дисциплинировало именно тех бездомных сорванцов, которые обыкновенно являются первыми зачинщиками в народных волнениях и мятежах.

В какой степени боевая сила, доставляемая 3-х миллионным казачьим населением, вознаграждает те потери, которые государство несет в экономическом отношении - это такой вопрос, для решения которого требовались бы весьма сложные исследования; касаться его здесь было бы неуместным. Военное министерство, на которое возложено не одно лишь заведование казаками как частию военных сил государства, но также и управление всем населением известных областей, - должно считать своею задачей вести дело так, чтобы согласовать, сколько возможно, противу-положные интересы военные и гражданские, то есть заботиться о наибольшем развитии и устройстве казачьего войска в боевом отношении, насколько эта цель совместима с гражданским благо-

262

состоянием и преуспеянием народа. Министерство не должно забывать, что казачьи территории — не военные лагери, но части государства, имеющие полное право пользоваться благами гражданского и экономического развития, наравне с другими частями Империи.

В этих видах предстояло приступить к целому ряду мер и преобразований по всем частям гражданского устройства с тою целью, чтобы применить по возможности к казачьим областям предпринимаемые общие государственные реформы; устранить все те устаревшие особенности казачьего быта, которые, не принося пользы в военном отношении, только задерживали гражданское преуспеяние и способствовали отчуждению казачьего населения.

Существовавшее законодательство относительно казачьих войск, основанное на Положении, составленном в 1835 году для Донского войска, совершенно устарело и не могло уже служить руководством на практике. Некоторые из казачьих войск вовсе не имели утвержденного Положения. Еще в 1859 году возникло в министерстве предположение о составлении для всех казачьих войск новых Положений; составление предварительных проектов было возложено на временные комитеты, образовавшиеся во всех войсках, под председательством атаманов их. Сроком представления проектов назначено было 1-е января 1862 года; но работы в комитетах подвигались туго; некоторые из них просили отсрочки. Притом работы эти, как и предвиделось, велись на совершенно различных основных началах. Поэтому в 1861 году министерством признано было необходимым преподать местным комитетам одну общую программу, в которой были бы установлены общие начала для всех Положений, насколько такое единообразие признавалось возможным и необходимым, с предоставлением комитетам применять эти основные начала к каждому войску, сообразно особенным местным условиям. Для составления этой программы образован был «временный комитет» при Управлении иррегулярных войск, под председательством нового начальника этого управления генерал-лейтенанта Карлгофа. Другой временный комитет образован был при том же управлении для определения главных оснований военного и гражданского устройства Кубанского казачьего войска, которое находилось тогда в положении исключительном: оно составилось из слияния двух разнородных войск- бывшего Черноморского с частию бывшего «Кавказского линейного». Образовавшееся новое войско- Кубанское получило

263

значительное приращение заселением обширного пространства за Кубанью, где в течение одного 1861 года водворено 11 новых станиц и сформирована новая бригада из двух новых полков. Водворенным на новых местах казакам, как уже сказано, предоставлены были, в виде приманки, исключительные права по поземельному владению, противуречившие основным началам казачества.

Некоторые из казачьих войск находились в то время в положении крайне неудовлетворительном; именно - Азовское и Новороссийское. То и другое, по малочисленности населения и по земельному стеснению, лишены были возможности получить и в будущем развитие и значение. Азовское войско, занимавшее в прежнее время низовья Дуная *, приучилось к службе на воде; а потому, с перемещением его на берега Азовского моря, несло крейсерскую службу, на легких баркасах, вдоль Кавказского берега. Предполагалось азовских казаков переселить на этот берег, равно как и Новороссийское войско, занимавшее весьма невыгодное расположение в южной части Бессарабии.

Войско Башкирское, в котором считалось до миллиона душ обоего пола, существовало почти только по имени128. Положением Комитета министров в 1855 году уже решено было постепенно обращать башкир в гражданское состояние; из числа 28 кантонов, на которые делилось войско, 19 были уже освобождены от военной службы, взамен которой население было обложено известным денежным сбором; остальные 9 кантонов пока отбывали еще казачью службу малыми командами; но имелось в виду вскоре упразднить окончательно все Башкирское войско".

Из числа сделанных в 1861 году многих частных распоряжений по иррегулярным войскам заслуживают упоминания"*: включение Тобольского конного полка, Тобольского пешего батальона и Томского городового полка в состав Сибирского казачьего войска и сравнение офицеров Кубанского и Терского войск в окладах жалования с офицерами армейской легкой кавалерии.

* Далее в автографе зачеркнуто: «еще до переселения своего в Турцию в 1829 году». (Прим. публ.)

* Далее в автографе зачеркнуто: «и передать население в ведение местного гражданского начальства». (Прим. публ.)

* Далее в автографе зачеркнуто: «изъятие Астраханского казачьего войска из-под начальства астраханского военного губернатора». (Прим. публ.)

264

Военное управление.

Рядом с предположенным изменением устройства наших вооруженных сил стоял другой, не менее капитальный вопрос — преобразование нашего военного управления.

Существовавшие у нас в то время управления войсковые и военно-административные не составляли стройной организации; между разными органами администрации и разными инстанциями власти не было правильной связи. Отсюда происходило излишество инстанций, многочисленность личного состава, усложнение отношений, размножение переписки. Не подлежало сомнению, что в тогдашнем устройстве военного управления можно было произвести многие упрощения и сокращения; но от этих сокращений нельзя было ожидать заметных сбережений в расходах. По моему мнению, пересмотр наших штатов управлений был необходим не в видах финансовых, а с целью упрощения административного механизма, приведения его в стройность посредством лучшего распределения органов и властей. Сокращения же, какие могли оказаться при этом в личном составе и в расходах, должны были послужить не в пользу Государственного казначейства, а к возможному повышению установленных с давних времен скудных окладов содержания служащих.

Главный и общий недостаток существовавшего у нас военного управления заключался в чрезмерной централизации его, уничтожавшей всякую самостоятельность административных органов, стеснявшей их мелочною опекой высших инстанций. Поэтому в основание предположенных преобразований была положена — возможная децентрализация всего военного управления посредством введения территориальной системы.

Предположение это заключалось в том, чтобы образовать военные округа, в которых главные начальники сосредоточивали бы в себе и высшее командование расположенными в округе войсками, и заведование местными органами военной администрации. Начальники эти, облеченные достаточно самостоятельною властию и правами, должны были служить непосредственными органами центральной власти для ближайшего на местах контроля за действиями местных хозяйственных учреждений. Предполагалось вместе с тем соединить в одном лице звания главного начальника военного округа и генерал-губер-

265

натора там, где существование этой последней власти признавалось нужным. В военное же время военно-окружная организация облегчила бы мобилизацию войск, доставила бы готовое устройство базиса и тыла действующей армии. Личный состав военно-окружных управлений послужил бы кадром для скорого сформирования полевых управлений армий.

Мысль о территориальной системе военного управления зародилась у меня еще за несколько лет ранее, именно в начале 1856 года и была изложена тогда в записке129, составленной мною вследствие одного разговора с моим дядей графом Павлом Дмитриевичем Киселевым о военном положении России. Мысль эта постепенно развилась в продолжение моих работ по устройству военного управления на Кавказе, окончательно же выработалась в конце 1861-го и в последующие годы.

С образованием военно-окружного управления предположено было упразднить в мирное время не только существовавший главный штаб 1-й армии, но и деление войск на корпуса, в том соображении, что распределение войск на армии и корпуса, зависящее от обстоятельств военного времени, может без особых затруднений совершаться во время самой мобилизации войск. В мирное же время высшею единицей в группировке войск полагалась дивизия, причем имелось в виду предоставить начальнику дивизии несколько большие, чем прежде, права и значение.

Предположенное упразднение в мирное время корпусной организации вызвало впоследствии наиболее нападок на военно-окружную систему. Постоянному существованию армий и корпусов приписывалась та выгода, что избегалось формирование новых штабов при самом начале войны и что войска выступали в поход под начальством тех лиц, с которыми они уже свыклись и которые знали близко подчиненные им войска. Но выгода эта была более воображаемая, чем действительная. Опыт всех прежних войн показывал, что с самого начала мобилизации происходила значительная перетасовка начальствующих лиц; только немногие из командиров крупных частей оставались на своих местах; войска распределялись по стратегическим соображениям, так что редко целый корпус оставался в своем составе; случалось, что корпусный командир оставался с одним штабом своим без войск, в то время, как формировались временные отрядные штабы. Надобно притом заметить, что упразднение корпусов в мирное время было предложено

266

мною вовсе не потому, что корпусное деление признавалось несовместимым с военно-окружною системой, а единственно ввиду сокращения лишней инстанции и сбережения денежных средств, которые могли быть обращены на покрытие новых расходов по военно-окружным управлениям. Поэтому, если «корпусную» организацию противопоставляли «военно-окружной», то это было простым недоразумением. Восстановление корпусов в позднейшее время, без малейшего нарушения военно-окружной системы, было наглядным доказательством того, что корпусная организация вполне уживается с военно-окружным управлением и что существование в мирное время одной лишней строевой инстанции может возбуждать сомнение разве только со стороны экономии, нисколько не умаляя значения военно-окружной системы.

Вследствие подобного же недоразумения выставлялся впоследствии пример прусской «корпусной» организации как бы в противоположность предложенной у нас военно-окружной. Тут, очевидно, выказывалось неясное понимание прусской системы, которая не только не была противоположна нашей военно-окружной, но всего ближе служила ей образцом. Разница лишь в том, что у нас, по особым условиям географическим, деление на округа никак не могло совпадать с тактическим делением армии на корпуса. Мы не имели возможности, по прусскому образцу, распределить все наши войска равномерно по всей территории государства и каждую тактическую единицу приурочить к известному местному району. Большая часть нашей армии сосредоточена на западной окраине и на Кавказе. Обширнейшие пространства к северу и востоку остаются вовсе без полевых войск.

Надобно еще заметить, что существовавшие у нас корпуса имели неодинаковое значение: одни - были чисто единицами строевыми; из них три корпуса (1-й, 2-й и 3-й армейский) входили в состав 1-й армии, расположенной в Царстве Польском и в западной пограничной полосе; армия эта, во главе которой стоял наместник в Царстве Польском, сохраняла все органы полевого управления и служила как бы постоянною угрозой Европе. Прочие корпуса состояли в непосредственном ведении Военного министерства. На азиатских же наших окраинах: корпуса Кавказский (переименованный потом в армию), Оренбургский, Сибирский -имели совсем иное значение: это были военные управления местные; звание корпусного командира было присвоено местному

267

генерал-губернатору (на Кавказе — наместнику), как лицу, соединявшему в себе власть гражданскую и военную в крае. В управлениях этих корпусов заключались также все органы полевого управления армии. Следовательно, к значению этих корпусов всего ближе подходили те военные округа, которые предположено было образовать во всей Империи. Как западная наша полоса, так и азиатские окраины в сущности представляли уже то слияние власти в лице главного местного начальника, которое имелось в виду достигнуть в предположенном проекте.

Независимо от строевого деления полевых войск на корпуса существовали у нас и прежде округа специально по каждому из отдельных военных ведомств: были округа внутренней стражи, округа артиллерийские, инженерные, комиссариатские, провиантские, военно-учебных заведений. Но районы этих разных округов не совпадали, и потому каждая часть войск, расположенная в известном пункте, должна была, для удовлетворения своих материальных потребностей, обращаться в разные стороны: по части обмундирования туда, где находилась ближайшая комиссариатская комиссия; по части продовольствия -в провиантскую комиссию или к ближайшему обер-провиант-мейстеру; по вооружению - в другой пункт, где находился артиллерийский арсенал и т.д. Можно представить себе, какие происходили от этого неудобства, проволочки и усложнения. Каждое из местных хозяйственных учреждений имело весьма ограниченный круг власти и должно было во всех мелочах обращаться за разрешением к соответствующему департаменту, права которого, в свою очередь, были весьма стеснены и в котором большая часть хозяйственных дел проходила чрез «общее присутствие» коллегиальным порядком. Кто помнит тогдашние порядки и кто имел сам случай испытать их на практике, тот не забыл, конечно, какие происходили тогда пререкания между строевыми начальниками и хозяйственными учреждениями, какие жалобы доходили до министерства от войскового начальства; какой был ропот в войсках, не говоря уже о крупных злоупотреблениях и воровстве. Можно представить себе, какие затруднения встретились бы в отношении мобилизации при тогдашнем разъединении местных органов военного управления; быстрая мобилизация была тогда совершенно невозможна. Приведение армии на военное положение требовало многих месяцев, несмотря на то, что войска содержались в

268

большем составе, несмотря и на существование корпусных штабов и главного штаба армии. Так, например, в 1859 году для приведения на военное положение четырех корпусов, т.е. для сбора каких-нибудь 67 тысяч отпускных нижних чинов потребовалось более пяти месяцев.

Военные округа были предложены именно для того, чтобы устранить испытанные уже в продолжение долгого времени огромные неудобства прежнего разъединения в местном военном управлении. Объединение было тем необходимее, что во всех европейских государствах, в подражание Пруссии, военные силы развивались в громадных размерах и везде принимались меры, чтобы иметь возможность в самое короткое время «мобилизовать» все войска, т.е. привести их на военное положение и сформировать армии там, где потребуется по соображениям политическим и стратегическим. При создании военных округов имелось в виду придать местному военному управлению достаточную степень самостоятельности, устранить излишнюю централизацию в министерстве, сохранив однако же связь территориальных отделов военно-окружного управления с соответствующими департаментами министерства, в той мере, сколько это необходимо для поддержания единства в направлении и общего контроля во всех войсках и частях Империи.

Само собою разумеется, что первое мое заявление о предположенном преобразовании всей организации нашего военного управления ограничивалось лишь указанием главных оснований военно-окружной системы. Только в случае Высочайшего одобрения этих начал могло быть приступлено к дальнейшему развитию предположения и к разработке проекта Положения.

Вместе с преобразованием местного военного управления имелись в виду и значительные перемены в организации министерства. Предполагалось соединить департаменты Комиссариатский с Провиантским в одно Главное управление «хозяйственное» или «интендантское»; департаменты Артиллерийский и Инженерный слить с соответствовавшими штабами генерал-фельдцейхмейсте-ра и генерал-инспектора инженерной части. От этих изменений ожидалось сокращение числа служащих лиц, упрощение делопроизводства и уменьшение переписки. Сокращение же личного состава министерства должно было доставить средства к улучшению содержания служащих.

269

Военно-судная часть* требовала коренной переработки. Источниками наших военно-уголовных законов были воинские артикулы Петра Великого, постановления XV-ro тома Свода законов, замененные еще в 1845 году по гражданскому ведомству «Уложением о наказаниях уголовных и исправительных», наконец, «Полевое уголовное уложение» 1812 года, почти буквально переведенное с французского кодекса того времени. Все эти узаконения, внесенные в Военный Свод без согласования одного с другим, дополненные или измененные отдельными постановлениями, выходившими в разное время и по частным случаям, — представляли ряд противуречий, неопределительность и неполноту, так что участь подсудимых предоставлялась в сущности произволу конфирмовавших дела начальников. Не менее было несовершенно военное судопроизводство и судоустройство. Военные суды не имели никакой самостоятельности; приговоры их получали силу только по утверждении начальником или Генерал-аудито-риатом, имевшим право увеличивать или уменьшать положенное судом наказание на основании исключительно письменного производства дела, не видев в глаза ни подсудимого, ни свидетелей. Притом «полевой» суд был установлен совершенно на иных началах, чем обыкновенный военный суд мирного времени. Военно-судные комиссии составлялись из офицеров, временно командируемых из войск и вовсе несведущих в судебном деле, а потому все производство и решение дел зависело от аудиторов — людей необразованных, большею частию из выслужившихся писарей.

Еще в 1837 году предполагалось приступить к пересмотру военно-уголовного устава; но только в 1856 году работа эта была возложена на сенатора И.Х. Капгера, при содействии генерал-аудитора действительного статского советника В.Д. Фи-лософова и некоторых других лиц. К 1861 году, как уже было упомянуто, составлен был проект нового «Устава о воинских преступлениях и наказаниях»; труд этот, по Высочайшему повелению, поступил на рассмотрение особого комитета при П-м отделении Собственной Е.В. Канцелярии. Дело это затянулось в ожидании затребованных от разных ведомств сведений и заключений.

' Далее в автографе зачеркнуто: «столь важная по своему влиянию на нравственное состояние войск». (Прим. публ.)

270

При составлении означенного проекта введены были некоторые существенные изменения в системе наказаний. Шпицрутены вовсе отменялись; телесные наказания розгами полагалось оставить временно, пока не устроены тюрьмы, и то исключительно для нижних чинов второго разряда, то есть таких, которые уже неоднократно подвергались исправительным взысканиям. Зато полагалось в более важных случаях, требующих строгого взыскания, подвергать виновных и в мирное время суду по полевым уголовным законам, то есть назначать положенные для военного времени наказания, не исключая и смертной казни.

Предстояло еще приступить к двум другим работам: 1) преобразованию военного судопроизводства и судоустройства и 2) преобразованию военно-арестантских рот.

В первой из этих работ полагалось сообразоваться с теми основными началами, на которых разрабатывался проект общего уголовного судопроизводства и судоустройства в государстве. В ожидании результата трудов особого по этому предмету комитета при Государственном Совете в предположениях Военного министерства заявлены были предварительно следующие основания: 1) учредить в центральных пунктах расположения войск постоянные военно-судные комиссии; в случае введения территориальной системы военного управления полагалось избрать для означенных военных судов те же пункты, где учредятся военно-окружные управления; 2) для наблюдения за правильностию производства дел учредить при судах особых прокуроров; 3) военным судам предоставить полную самостоятельность, изъяв приговоры их от влияния воинских начальников; ревизии Генерал-аудиториата подвергать судебные решения лишь в кассационном порядке; 4) для ограждения участи подсудимых предоставить им право заявлять свои оправдания пред судом, лично или чрез защитников и 5) сократить по возможности письменное производство следствий, заменив его гласным и публичным производством в присутствии суда.

Таковы были первоначальные предположения относительно преобразования военно-судной части. Хотя впоследствии этому делу дана была несколько иная постановка в связи с общим преобразованием судебной части, однако ж в приведенных пяти пунктах уже заключался зародыш, и можно сказать, вся сущность того преобразования, которое осуществилось несколько лет позже.

271

Что касается военно-арестантских рот, то преобразование их было делом неотложным. Учреждения эти, состоявшие тогда в инженерном ведомстве (потому только, что арестанты были употребляемы на работы в крепостях), не способствовали исправлению преступников, а служили школою разврата. Предполагалось обратить эти роты в «военно-исправительные» на следующих основных началах: 1) изъять их из ведения инженерного началь^ ства; 2) за проступки арестантов, взамен телесных наказаний, > ввести одиночное заключение; 3) дать заключенным средства к умственному образованию; 4) ввести обязательные мастеровые работы взамен крепостных работ вне острога и с назначением небольшой урочной платы в виде поощрения к труду. Имелось также в виду устройство военных тюрем для кратковременного заключения виновных в проступках, не влекущих за собою более строгих наказаний. Только с устройством этих тюрем армия наша могла окончательно освободиться от телесных наказаний, и только с окончательною отменой этих унизительных наказаний возможно было поднять воинский дух и нравственное достоинство солдат.

Наконец, весьма существенным условием успеха предпринятых преобразований по военно-судебной части было — улучшение личного состава этого ведомства. Уже с 1857 года пре- 3 кращено было производство писарей в аудиторы; к 1861 году более половины всего числа аудиторов (364 из 673-х) состояло из чиновников, получивших образование в средних учебных заведениях, и воспитанников Аудиторского училища, получившего в этом же году новое положение и штат. Но заведение это, и по преобразовании его, все еще не было поставлено на ту высоту, которая соответствовала бы требованиям от будущих деятелей военно-судебного ведомства в случае осуществления предположенных преобразований. Окончательное решение вопроса о способах комплектования этого ведомства на будущее время лицами специально подготовленными зависело от того служебного положения и той материальной обстановки, которые могли быть предоставлены этим лицам при будущем устройстве военного суда.

Точно также и вопрос о подготовлении военных чинов к занятию должностей в составе будущих военных судов оставался пока еще недостаточно выясненным; но высказывалась уже мысль о необходимости введения специального курса военно-уголовного права в Академии Генерального Штаба.

272

в.

Комиссариатская и провиантская части. Довольствие войск вещевое, провиантское и денежное составляет самую крупную часть военных расходов. Из общей цифры военного бюджета на 1861 год в 115 миллионов приходилось на означенные два департамента более 87 миллионов (45 миллионов на Комиссариатский и 42 миллиона на Провиантский), то есть почти 76%. Поэтому в хозяйстве Военного министерства важнее всего хорошее устройство этих двр^ртделов управления, ограждающее интересы казны и войска от непроизводительной траты и беззаконного расхищения отпускаемых громадных сумм.

К сожалению, именно эти два ведомства и застал я в самом неудовлетворительном состоянии. Комиссариатский и Провиантский департаменты более всех других требовали полной переработки, чтобы сколько-нибудь поправить заслуженную или невыгодную репутацию. Гнездившиеся в них с давних времен злоупотребления и хищения проистекали не только из низкого нравственного уровня личного состава этих ведомств, но из самих законоположений. При громадном личном составе служащие получали ничтожное содержание, едва достаточное на дневное пропитание, а между тем чрез руки этих лиц проходили миллионы казенных денег. Весь порядок военного хозяйства был построен на таких основаниях, что действительная практика расходилась с законом; во всех инстанциях, сверху донизу, главною заботой служащих было- облечь действительность в узаконенные формы, соблюсти внешнюю формальность.

Так, размеры разных видов довольствия войск определялись устаревшими Положениями и табелями (1809 и даже 1802 годов) и потому уже не соответствовали действительным нуждам войск, ни требованиям самого начальства. Недостаточные отпуски на иные надобности должны были по необходимости покрываться из «экономии» по другим статьям, а потому командир каждой части поставлен был в необходимость изворачиваться, как умел, и действительные обороты полкового хозяйства не могли соответствовать законным нормам. Если некоторые из командиров обращали Iсполна всю получаемую «экономию» на надобности полка, на улучшение довольствия солдата, то, наоборот, весьма многие (если не большинство) смотрели на все сбережения как на статью личного своего дохода. Притом каждый командир должен был заботиться об обеспечении сдачи полка своему преемнику. Сдача и

273

прием части были делом торга, выгодным или разорительным для той и другой стороны. Высшие начальники должны были потворствовать хозяйничанию полковых командиров, требуя иногда от них того, на что отпусков от казны не полагалось. Многие такие неправильности в хозяйстве вызывались непомерным требованием внешней щеголеватости на смотрах. Само министерство, так сказать, узаконяло негласные обороты в полковом хозяйстве, предоставляя командирам покрывать из «экономии» расходы, не предусмотренные Положениями и табелями. Таковы были, например, надбавки, делавшиеся заведомо при назначении цен на фураж, составлявший в кавалерии самую крупную статью дохода не только полкового командира, но и дивизионе-ров и эскадронных командиров.

Еще в 1857 году, по инициативе генерал-адъютанта графа Ридигера, родилась мысль об изменении существовавшего патриархального порядка полкового хозяйства, и тогда введены были в гвардейских полках «хозяйственные комитеты», на которые возложены были все распоряжения и ответственность, лежавшие прежде единолично на полковом командире. В виде возмещения прежних «доходов от полка» командирам назначено было добавочное содержание. Четырехлетний опыт этих комитетов в гвардии показал однако же, что одною этою мерой не может достигаться вполне предположенная цель, пока не определены точным образом самые потребности войск и соответственно им отпуски от казны. Необходимо было приступить к общему пересмотру всех табелей и Положений о довольствии войск, — и вот та обширная работа, которая была возложена на комитет генерала Лауница. В состав этого комитета назначены были генералы и офицеры, вызванные из разных частей войск и близко знакомые с полковым хозяйством. Хотя работы комитета относились только к армейским войскам, однако ж имелось в виду впоследствии заняться применением выработанных комитетом Положений к частям гвардии.

Комитет Лауница положил в основание своих работ следующие главные цели: 1) привести все табели к возможному единству, с отменою всех излишеств, но с введением всех без исключения действительных потребностей каждой части войск; 2) избавить войска от всяких коммерческих оборотов установлением большею частию отпусков натурою и 3) полковому хозяйственному управлению дать такую организацию, которая устранила бы произвол в расходовании отпускаемых от казны средств и с

274

тем, чтобы все могущие оказаться сбережения показывались гласно к зачету.

Приведение в должный порядок внутреннего хозяйства в частях войск должно было служить основанием к водворению лучшего порядка и в хозяйственных управлениях министерства. Я уже имел случай высказать, в каком расстройстве нашел я, при своем вступлении в управление министерством, Комиссариатский департамент и какие меры были мною приняты на первый раз. Комиссия, назначенная с Высочайшего разрешения (19-го июля), под председательством тайного советника И.Д. Якобсона, нашла, что довольствие войск по сроку 1861 года не бьшо еще окончено и к началу 1862 года; склады были загружены вещами негодными, частию вышедшими из употребления; значительная часть за-подряженных вещей не поставлялась к контрактным срокам; заготовительные цены в последние годы поднялись, а качество вещей не улучшилось; в заготовлении некоторых предметов (как-то кожаных, холстов) ежегодно встречались затруднения на торгах; подрядчики оказывались неисправными, и потому накопилась масса дел по взысканию долгов, достигших до 1280000 рублей. Приходилось требовать от Министерства финансов значительные суммы авансом на заготовление вещей на счет неисправных поставщиков. Вместе с тем чрезмерно расширились так называемые «хозяйственные» заготовления предметов довольствия, то есть не с торгов, а чрез чиновников, на комиссионерском или коммерческом основании.

По части провиантской хотя и не было такого же расстройства, как по комиссариатской, однако ж возникало сомнение на счет введенной с 1857-го года, по инициативе генерал-провиантмейстера, статс-секретаря Булгакова, так называемой «дворянской поставки», то есть заготовления провианта чрез посредство помещиков. Предстояло решить вопрос о том, может ли продолжаться этот порядок и после отмены крепостного права? На основании данных, собранных в 1861 году особою комиссией, Военный Совет нашел, что пятилетний опыт не оправдал предположения о выгодах прямой поставки провианта помещиками как главными производителями; оказалось, что из числа 14 миллионов четвертей, заготовленных во весь этот период, только 3 миллиона были поставлены помещиками; да и то некоторые из последних, как положительно известно, сами покупали хлеб на базарах или передавали поставку промышленникам с барышом. Поэтому Военный Совет постановил на будущее время за-

275

готовление провианта производить с торгов на законном основании, а дворянскую поставку отменить. Постановление это получило Высочайшее утверждение 5-го ноября 1861 года.

Вообще Военное министерство как весьма крупный потребитель известных предметов внутреннего производства должно иметь в виду прежде всего общие интересы государства, а не поощрение того или другого разряда производителей. Если действительно выгоднее для казны при заготовлении предметов фабричного или заводского производства иметь дело непосредственно с производителями, то есть с фабрикантами и заводчиками, то наоборот, для заготовления в огромных количествах хлеба или крестьянских холстов, составляющих предмет народного хозяйства, министерству невозможно обойтиться без посредничества торгового люда. Поэтому в программе деятельности Военного министерства по части комиссариатской и провиантской поставлены были следующие две главные задачи:

1)  Восстановить доверие к министерству в промышленном и торговом классе, поколебленное в последнее время нерациональными порядками и способами заготовлений; привлечь к участию в торгах на казенные поставки благонадежных коммерческих деятелей и крупных фабрикантов устранением всего, что отталкивало честного производителя или торговца от поставок, а именно — злоупотреблений, прижимок и проволочек при приеме поставляемых предметов и при расчетах с контрагентами. В этих видах полагалось точнее установить образцы, условия и самый порядок приемки, оградив сдатчика от единоличного произвола приемщика.

2) Принять меры, чтобы не только текущее довольствие войск производилось своевременно, чтобы образовались постепенно полные запасы вещей и провианта сообразно дислокации войск в мирное время и требованиям стратегическим на случай войны. В особенности было важно пополнить сколь можно в кратчайший срок «неприкосновенный» запас вещей в соразмерности с числом людей, призываемых на пополнение войск до военного состава.

Разрешением этих двух задач были бы достигнуты важные цели: с одной стороны, облегчились бы заготовления, устранилось бы возвышение цен, открылась бы возможность постепенно улучшать самые образцы вещей, прекратились бы или уменьшились так называемые «хозяйственные» заготовления чрез чиновников; с другой стороны, ускорилась бы мобилизация армии.

276

В числе предметов комиссариатских заготовлений обращалось особенное внимание на сукна. В программе предполагавшихся преобразований указывалось на ненормальность существовавшего с давних времен порядка заготовления армейского сукна чрез Министерство финансов, которое, считая своею обязанностию покровительствовать промышленности, приняло особые меры к поддержанию известного числа фабрик, специально занимавшихся выделкою дешевого и грубого армейского сукна, не имевшего другого сбыта, кроме армии. Министерство финансов ежегодно производило «разверстку» между означенными фабрикантами того количества сукна, которое требовалось к поставке. Такой порядок отжил свое время: сукно поставлялось по образцам, установленным с прошлого столетия, и несмотря на крайне низкое качество, фабриканты уже не соглашались ставить по прежним низким ценам. Сукно было так грубо, что для обмундирования гвардейских войск заготовлялось особого сорта сукно- «гвардейское», которое выделывалось в прежнее время на казенной Павловской фабрике (под Москвой), закрытой в 1858 году. Военное министерство считало необходимым изменить как образец армейских сукон, так и порядок заготовления их, с передачею всей этой операции из Министерства финансов в Военное.

Самое устройство управлений комиссариатского и провиантского, по моему мнению, требовало значительных изменений. Главнейший недостаток существовавшего устройства заключался в чрезмерной централизации и отсутствии фактического контроля на местах. При этом общем обоим ведомствам недостатке каждое из них имело особую своеобразную организацию.

В провиантском ведомстве существовали два различные положения: одно — для окраин: западной, т.е. района 1-й армии, Кавказа, Оренбургского края, Сибири; другое — для внутреннего | района. В первых — сохранились «провиантские комиссии» на по-| ложении «полевых» учреждений, действовавшие самостоятельно в ведении местного военного начальства; во внутренних же гу-| берниях Европейской России учреждены были с 1858-го года «обер-провиантмейстеры» (в 39 губерниях), зависевшие непосредственно от Провиантского департамента, который, разумеется, не имел возможности контролировать своих чиновников. Впрочем, все крупные заготовления производились непосредственно департаментом.

В комиссариатском же ведомстве сохранены были прежние «комиссариатские комиссии» с их старинными коллегиальными

277

формами и с весьма ограниченными правами. Здесь централизация доведена была до крайних пределов: департамент руководил всеми распоряжениями комиссий по денежному и вещевому довольствию войск и госпиталей на всем пространстве Империи. Самые отдаленные комиссии, Кавказская и Сибирская, в противности организации других отраслей военного управления, были изъяты из подчинения главному начальнику края и управлялись из Петербурга.

В организации комиссариатской части замечался еще тот существенный недостаток, что на одном и том же учреждении лежали и заготовление вещей, и приемка их, и хранение, и отпуск в войска. Такое слияние распорядительных, исполнительных и контрольных обязанностей не могло не иметь вредного влияния на ход администрации и, разумеется, подавало повод к многочисленным злоупотреблениям. Неудобство это в особенности выказывалось на госпиталях, которые во всех отношениях были подчинены комиссариатским комиссиям, от которых получали свое довольствие.

Таким образом, в комиссариатском и провиантском ведомствах всего настоятельнее требовалось применение основных начал военно-окружной системы. В программе предположенной реформы по этим ведомствам указывались следующие главные меры:

1)  Госпитальные учреждения вовсе изъять из ведения комиссариатского управления, за которым оставить лишь снабжение этих учреждений вещами, наравне с довольствием войск.

2)  Слить комиссариатскую часть с провиантскою в одно ведомство «интендантское» в видах сокращения личного состава и объединения распоряжений по довольствию войск.

3)  Распорядительную часть отделить от исполнительной, возложив приемку вещей от поставщиков на особые «приемные» комиссии, а хранение — на особых смотрителей вещевых складов и провиантских магазинов и оставив за управлениями надзор и . контроль. Означенные приемные комиссии образовать из чиновников интендантства и строевых офицеров, командируемых от войск в качестве представителей их интересов.

Таковы были основания, на которых предлагалось устроить в составе министерства, - взамен существовавших двух департаментов, одно главное управление: «Хозяйственное» или «Интендантское», а в военных округах - «интендантский» отдел военно-окружного управления.

278

Военно-врачебная часть (госпитальная и медицинская). Военные госпитали, состоявшие, как уже сказано, в полном ведении комиссариатских комиссий, представляли большие недостатки во внутреннем их управлении и хозяйстве. Еще моим предместником учреждена была особая комиссия для составления нового госпитального устава, под председательством члена Военного Совета генерал-лейтенанта Вольфа- старого моего сослуживца по Генеральному Штабу и по Кавказу. Комиссия эта поставила себе целью -ввести в госпитальное хозяйство более строгий контроль и улучшить содержание больных. Заявленное мною предположение об изъятии госпиталей из ведения комиссариата требовало новых соображений относительно установления над ними особого начальства в прямом подчинении военно-окружному управлению.

После Крымской войны дислокация войск значительно изменилась; квартирный район армии раздвинулся во внутренние и восточные губернии, а потому места госпиталей и распределение последних по классам (по числу штатных кроватей) уже не соответствовали расположению войск. Во многих госпиталях оставались постоянно незанятые места, тогда как полковые лазареты оказывались недостаточными и приходилось помещать больных военного ведомства в так называемые «земские» больницы, весьма плохие и с высокою платой, превышавшею даже стоимость содержания больного в военных госпиталях. В этих последних содержание больного обходилось более 42 копеек в день, тогда как на полковые лазареты отпускались средства крайне скудные, так что приходилось на больного не свыше 8 или 9 копеек. Такое невыгодное для казны распределение врачебных средств предполагалось устранить следующими мерами: 1) изменить распределение госпиталей и штатное число кроватей сообразно действительной потребности войск*; 2) усилить денежные средства, отпускаемые войскам на содержание лазаретов, и 3) избегать помещения больных военного ведомства в гражданские больницы. Лазаретам при частях войск давалось решительное предпочтение пред госпиталями, которые полагалось иметь преимущественно в пунктах значительного сосредоточения войск как центральные учреждения, служащие в мирное время средством

' В автографе зачеркнуто авторское примечание к данному пункту: «При этом имелось в виду сократить число мест и в петербургских госпиталях (1-м и 2-м военно-сухопутных) в том соображении, что кроме этих госпиталей в Петербурге существовали еще на особом положении госпитали при некоторых из гвардейских полков». (Прим. публ.)

279

для поддержания и развития научного медицинского образования, а в случае войны — кадром личного состава и материальных запасов для формирования военно-временных госпитальных учреждений.

Относительно помощи больным и раненым в военное время разработка Положения входила в программу генерала Вольфа. На него же возложено было и решение вопроса о санитарных командах, необходимых в военное время при войсках, особенно на поле сражения для переноски раненых и подания им первой помощи. В этом отношении первый пример подан был Австриею. Кроме разработки Положений, необходимо было устроить склады запасов комиссариатских и медицинских для военно-временных госпитальных учреждений, а также изыскать средства к пополнению требуемого в военное время значительного числа врачей-хирургов и фельдшеров.

В мирное время средства наши для пополнения личного состава военно-медицинского ведомства заключались в казеннокоштных воспитанниках Медико-хирургической академии (300 штатных учеников) и в казенных стипендиатах в медицинских факультетах университетов (до 100 человек). Медико-хирургическую академию предположено было преобразовать по мысли президента ее тайного советника П.А. Дубовицкого: взамен интерната на 300 казеннокоштных учеников открыть аудитории академии для неограниченного числа приходящих слушателей, на одинаковых основаниях с университетскими факультетами и с учреждением 50 казенных стипендий. Предположение это Высочайше утверждено 31-го августа 1861 года*. Возбужден был даже вопрос о передаче Медико-хирургической академии в ведение Министерства народного просвещения; но конференция академическая, на обсуждение которой этот вопрос был предложен, признала положительно необходимым удержать академию в военном ведомстве, как по тесной связи ее с 2-м военно-сухопутным госпиталем, так и по специальному направлению образования врачей для военного ведомства. В этом последнем отношении имелось в виду дать в академии большее развитие и специальный характер некоторым предметам преподавания (военной гигиене, хирургии, патологии и терапии болезней, наиболее свойственных солдатскому быту, и проч.). Обветшалое здание 2-го военно-

* Самое Положение и штат академии Высочайше утверждены только 24-го апреля 1862 года.

280

сухопутного госпиталя необходимо было перестроить заново, с приспособлением его к клиническому преподаванию. В то же время предстояло приступить к постройке специальной клинической больницы баронета Вилье на завещанный им капитал.

С усилением средств Медико-хирургической академии и числа ее слушателей можно было надеяться, что комплектование военно-медицинского состава по штатам мирного времени будет обеспечено. Но в военное время потребность в усилении врачебного персонала так велика, что необходимо было изыскать особые средства для удовлетворения этой важной потребности армии. Поэтому в программе предположенных по военному ведомству многочисленных мероприятий уже была заявлена мысль об образовании «резерва» врачей.

Артиллерийская часть. Опыт Крымской войны наглядно показал нам, до какой степени превосходство в оружии дает перевес той армии, которая успела в этом отношении опередить своего противника. Мы могли убедиться в необходимости самых деятельных и неотлагательных мер для приведения вооружения нашей пехоты и артиллерии в уровень с его современным состоянием в Западной Европе.

К сожалению, при громадной численности наших войск и ограниченности наших средств, финансовых и технических, нам было крайне трудно поспевать за быстрым развитием артиллерийской и ружейной техники в Европе и Северной Америке. Несмотря на все усердие и знание дела наших артиллеристов, мы значительно отстали от других государств. Вот в каком жалком положении было тогда наше вооружение.

Вооружение пехоты. С 1857 года у нас вводились 6-ти линейные нарезные винтовки (взамен прежних 7-ми линейных); но по 1861 год имелось этого оружия только 260 тысяч экземпляров; ими вооружены были все стрелковые части, линейные роты пехотных полков 1-го, 2-го, 3-го и 5-го армейских корпусов и батальоны 2-й, 3-й и 5-й резервных дивизий; прочие же войска оставались при старом оружии, оказавшемся в Крымскую войну весьма плохим. Оружейные наши заводы могли ежегодно изготовлять не более 100 тысяч ружей, так что перевооружение всех наших войск едва могло быть окончено в 1865 году. Только с 1861 года положено было впредь изготовлять ружья со стальными стволами и железные шомпола заменить стальными. А

281

между тем прусская армия была уже вооружена игольчатыми ружьями; в других армиях также поднят был вопрос о введении ружей, заряжающихся с казенной части. Таким образом, нам угрожала опасность опять отстать от остальной Европы.

Полевая артиллерия находилась также в переходном состоянии. Только что начато было перевооружение легких батарей 4-х фунтовыми нарезными медными орудиями. К концу 1861 года отпущено было в батареи только 96 таких орудий*; полагалось все действующие легкие батареи перевооружить в течение 1862 года. Относительно же батарейных батарей тогда не было еще решено, какими орудиями будут они снабжены; делались только опыты нарезки прежних 12-ти фунтовых пушек. При тогдашних технических средствах наших заводов и арсеналов и при ограниченном размере ежегодно отпускаемых сумм не было возможности в короткий срок изготовить все количество нарезных орудий, потребных для вооружения нашей полевой артиллерии с надлежащим запасом.

Крепостная артиллерия находилась в положении еще более неудовлетворительном. Как сухопутные, так и приморские наши крепости были вооружены прежними гладкостенными орудиями на деревянных, большею частию подгнивших лафетах и платформах. Требовались громадные усилия и денежные средства, чтобы поставить вооружение наших крепостей в уровень с современными требованиями. На первый раз только приступлено было в Петербургском арсенале к нарезке некоторого числа имевшихся 12-ти и 24-х фунтовых пушек, медных и чугунных, для прибалтийских крепостей. Для крепостей же Западного и Южного округов предполагалось производить эту работу в Но-вогеоргиевске, Брест-Литовске и Херсоне; но пока еще только ожидалась доставка в эти пункты нарезательных станков. В Петербургском и Брянском арсеналах изготовлялись и новые орудия тех же калибров, но с некоторыми изменениями в чертеже, так как нарезаемые прежние гладкостенные орудия выдерживали стрельбу только при слабом заряде. Вообще орудия медные и чугунные означенных калибров были очевидно недостаточны, чтобы действовать с успехом против броненосного фло-

* 7-го июля Высочайше поведено дать новые орудия 9 батареям: по одной в трех гвардейских бригадах и в шести армейских. Батареям этим присвоено было название: «нарезных легких».

282

та; предвиделась уже необходимость перехода к большим калибрам и к стальным орудиям. Но тогда сталелитейное дело еще не было у нас в ходу; попытки горного инженера Обухова установить это производство в основанном им на Урале «Князе-Михайловском» заводе не имели успеха; задумано было устройство другого сталелитейного завода в Петербурге (за Шлиссельбургской заставой). По Высочайшему повелению образован был особый комитет из артиллеристов и моряков, под председательством бывшего министра народного просвещения графа Путятина, для изыскания средств к развитию у нас сталелитейного дела и для снабжения стальными орудиями артиллерии сухопутной и морской. Но какие бы ни были придуманы для того меры, во всяком случае практического результата на этом пути можно было ожидать только в отдаленном будущем; а между тем оставлять наши крепости при тогдашнем вооружении их - было невозможно. Предположенное изготовление 670 нарезных пушек (частию новых, частию старых — нарезанных) составляло лишь весьма малую долю общей цифры 12130 орудий, находившихся тогда на вооружении крепостей. А между тем действительное обеспечение наших крепостей требовало еще гораздо большего числа орудий. Для точного определения этого числа образована была особая смешанная комиссия из артиллеристов и инженеров под председательством генерал-адъютанта Тотлебена. Комиссия эта приступила к систематическому обозрению всех крепостей, чтобы для каждой из них составить проект нормального и переходного вооружения. Задача эта требовала многолетней работы.

Осадную артиллерию предполагалось снабдить теми же нарезными орудиями 12-ти и 24-х фунтовыми после уже снабжения ими крепостей.

Лафеты и станки для всех орудий предполагалось вводить железные; но к исполнению не было еще приступлено; даже не были еще утверждены чертежи новых лафетов.

Обоз артиллерийский и парки также оставались еще в прежнем обветшалом состоянии; не были еще решены ни образцы повозок, ни самый состав парков, ни количество содержащихся в них зарядов. Не было сомнения лишь в том, что существовавшие парки были совершенно недостаточны для удовлетворения потребности современной войны и ввиду предполагавшегося развития наших вооруженных сил.

283

Точно также установленная норма для хранения в артиллерийских складах запасов пороха, селитры, серы, свинца* - по всем соображениям должна была возвыситься; но в каком именно размере — определить было еще невозможно при тогдашнем переходном положении всего вооружения.

Артиллерийские технические заведения ожидали коренного преобразования вследствие отмены обязательной работы приписанных к ним поселений и нижних чинов; предстояло тех и других заменить вольнонаемными рабочими; вместе с тем освободить заводское управление от заведования приписанными к заводам недвижными имуществами, равно как от хранения остававшихся при заводах запасов материалов и готовых изделий, с устройством особых артиллерийских складов. Предполагалось расширить производительность заводов, улучшить техническую часть снабжением новыми усовершенствованными станками и машинами; прием заводских изделий возложить на особые приемные комиссии... и т.д. Для уменьшения же новых ассигнований на покрытие всех предстоявших расходов положено было приостановить начатое устройство в больших размерах ракетного заведения в Николаеве, по проекту известного нашего специалиста по части ракет генерала Константинова". Командированные за границу офицеры собирали сведения об устройстве управления и работ в иностранных технических заведениях артиллерийского ведомства.

Таким образом, артиллерийская часть у нас находилась в это время во всех отношениях в переходном состоянии, и чтобы привести ее сколько-нибудь в удовлетворительное положение, нужны были многие годы настойчивых усилий и весьма крупные денежные средства. Размер предстоявших огромных расходов в то время трудно было определить даже приблизительно, тем более, что самое развитие военной техники не останавливалось; с каждым годом возникали новые требования и новые расходы. При тогдашнем неблагоприятном положении наших финансов нельзя было рассчитывать, чтобы потребные громадные суммы были отпущены сразу или в короткий срок;

' В автографе зачеркнуто авторское примечание: «Имевшиеся тогда наличные запасы почти соответствовали существовавшей норме, количество некоторых предметов даже превышало норму». (Прим. публ.)

" Заказанные для этого завода за границей станки и машины только что доставлялись в Николаев в 1861 году.

284

необходимо было рассрочивать расходы на продолжительный период времени; а потому наше Военное министерство лишено было возможности принять на себя ответственность за скорое приведение артиллерийской части в уровень с ее состоянием в других государствах европейских.

Относительно управления артиллерийскою частию предполагались значительные перемены, как в центральном, так и в местном. Вопрос о слиянии департамента Артиллерийского со штабом генерал-фельдцейхмейстера возбужден был самим Государем еще в 1858 году; но учрежденная в то время по Высочайшему повелению особая комиссия для составления проекта означенного слияния встретила в своей работе многие затруднения, в сущности потому только, что генерал-фельдцейхмей-стеру приходилось отречься от некоторой доли своей самостоятельности и независимого положения относительно военного министра. Дело было крайне щекотливое; я должен был вести его весьма осторожно, дабы не восстановить против себя обоих Великих Князей (Николая и Михаила Николаевичей), так как вопрос равно касался и части инженерной.

Затем предстояло разработать и новую организацию местных артиллерийских управлений в связи с предположенною общею военно-окружною системой. Не предрешая подробностей будущей организации, я ограничился заявлением своего мнения о возможности упразднения некоторых из существовавших инстанций, а следовательно, упрощения хода дел и отчасти сокращения расходов.

Инженерная часть. Число укрепленных пунктов на европейской нашей границе было незначительно, сравнительно с другими европейскими государствами. На всем протяжении от Финляндии до Азовского моря мы имели всего 16 крепостей, в том числе 7 приморских и 9 сухопутных.

Приморские крепости были: на Балтийском побережье -Кронштадт, Выборг, Свеаборг, Ревель и Динамюнде; на Черноморском - Керчь и Николаев. Стратегическое значение этих пунктов было обсуждаемо в последнее время особым комитетом под председательством генерал-адмирала Великого Князя Константина Николаевича. В дополнение к существовавшим укрепленным пунктам комитетом предложено было вновь укрепить вход в Днепровский лиман.

285

Из сухопутных крепостей пять находились в Царстве Польском: Новогеоргиевск, Александровская цитадель в Варшаве, Ивангород, Замостье и Брест-Литовск; одна - на южной границе - Бендеры, три во второй линии - Динабург, Бобруйск и Киев. Крепости эти сооружались в разное время и на основании разновременных стратегических соображений. Так, укрепленные пункты в Царстве Польском были определены преимущественно под влиянием польской революции 1830 года, когда наше правительство смотрело на Царство Польское как на передовой бастион, выдвинутый клином в центр Европы и когда главною заботою было — стать твердою ногой на этой угрожающей позиции. При этом, по-видимому, не принималась в соображение возможность нового вражеского нашествия на Россию в случае коалиции континентальных держав против нас. В подобном случае положение выдвинутых вперед крепостей Царства Польского представило бы значительные невыгоды: крепости эти, поглощая для своей обороны значительную часть войск, настолько же ослабляли наши действующие силы; между тем передовая наша армия на Висле может быть обойдена с обоих флангов превосходными силами коалиции, не встречающими ни одного укрепленного пункта до Западной Двины и Днепра.

Соображение это, естественно, наводило на мысль о необходимости дополнения нашей системы обороны возведением некоторых новых укрепленных пунктов, как между прусскою границей и Двиной, так и на юге, между австрийскою границей и Днепром, то есть осуществлением тех предположений, которые входили в планы, начертанные еще в царствование Императора Николая I, и остались без исполнения*. Но прежде, чем приступить к новым фортификационным сооружениям (на которые не было у нас денежных средств), главною заботой нашей было -довершить и усовершенствовать существовавшие крепости. Несмотря на затраченные уже на постройку их громадные суммы, ни одна из них не могла считаться законченною; а некоторые были совсем не в состоянии обороняться "*.

Признанный авторитетом в инженерном деле генерал-адъютант Тотлебен заявлял, что в отношении фортификационном наши крепости не уступали иностранным и даже имели пред ними не-

' В план обороны тридцатых годов входили укрепления: одно - около Луцка, другое - в Жванце, близ Хотина. О мерах обороны на севере менее заботились, полагаясь безусловно на вечную дружбу Пруссии.

* Суммы, постепенно отпускавшиеся на инженерные постройки означенных крепостей с 1807 года по 1861-й, исчислялись в 100 миллионов рублей.

286

которые преимущества; он находил, что виденные им приморские сооружения в Шербурге и Тулоне далеко уступали кронштадтским и свеаборгским, а важнейшие сухопутные крепости за границей не имели таких обширных казематированных помещений, как наши, и притом почти все представляли то важное неудобство, что заключали в себе обширные многолюдные города, тогда как наши крепости (за исключением Киева) были чисто военными пунктами. Однако ж сам же генерал Тотлебен не мог не признавать тогдашнего беззащитного состояния всех наших крепостей, независимо от слабости артиллерийского их вооружения. Наглядным доказательством тому служат производившиеся в позднейшее время обширные работы в тех же крепостях и под главным руководством того же генерала Тотлебена.

Из поименованных приморских пунктов балтийского побережья наиболее в готовности к обороне были Кронштадт и Свеа-борг; но и в этих пунктах предстояли еще работы на многие годы; к укреплениям Выборга и подступов к нему (в Транзунде) только что приступали; Ревель совсем нельзя было считать крепостью, и возникло даже предположение исключить этот пункт из числа укрепленных.

Из черноморских пунктов только в Керчи фортификационные сооружения надлежащего вооружения могли оказать сопротивление прорыву неприятельского флота в Азовское море; но и в этом пункте предстояло еще много работ для выполнения утвержденного проекта. В Николаеве же сооружения, начатые еще во время Крымской войны, были весьма незначительны, а к укреплению самого устья Днепра не было еще приступлено.

Из сухопутных крепостей некоторые были лишены всякого значения: Бобруйск по своему изолированному положению среди Полесья мог разве только служить складочным пунктом для отступающей армии; Замостье, лежавшее уединенно в стороне от главных операционных линий, было старою крепостцой, в которой обветшалые верхи совершенно не соответствовали уже современным требованиям фортификации, почему предложено было мною совсем упразднить эту крепость. Бендеры, окруженные командующими высотами и слабо укрепленные, едва ли могли принести какую-либо пользу. Что касается до Киева, то сооруженная в царствование Императора Николая I крепость составляла только как бы цитадель, ограждавшую святыни Киево-Печерской Лавры; самый же город оставался открытым; занятие неприятелем господствующих над ним высот поставило бы в невозможность

оборонять и цитадель, которая не спасла бы Лавру от разрушения неприятельскою артиллерией. В тогдашнем своем виде киевская крепость не могла принести никакой пользы.

Почти то же можно сказать об Александровской цитадели в Варшаве. Она была сооружена собственно в виде угрозы самому городу и не принесла бы никакой выгоды в случае вторжения внешнего врага; по тесноте ее было бы даже трудно гарнизону держаться в ней.

Таким образом, оставались лишь три крепости, представлявшие серьезное значение, стратегическое и фортификационное: Новогеоргиевск, Ивангород и Брест-Литовск. На них и следовало обратить все внимание как на опорные точки нашего стратегического плацдарма на Висле. Но и в этих трех главных пунктах существовавшие фортификационные сооружения частию были в недоконченном виде, частию оказывались недостаточнымй~для того, чтобы выдержать продолжительную осаду при тогдашнем состоянии артиллерийского дела.

Все эти недостатки наших крепостей признавал и генерал Тотлебен. Он указывал и причины неудовлетворительности их:

1)  По недостатку денежных средств предполагавшиеся в первоначальных проектах отдельные передовые форты не были возведены, и многие другие работы остались недоконченными;

2)  сооружение открытых с поля каменных оборонительных казарм и башен в несколько ярусов было нами заимствовано от немецких инженеров, которые, в свою очередь, основали свою систему на возникшей в свое время идее Монталамберто-вых башен. Только в новейшее время, когда уже были потрачены громадные суммы на возведение по этой системе обширных крепостей, спохватились, что все каменные постройки, не прикрытые с поля земляными насыпями, не могли выдержать огня усовершенствованной артиллерии, и потому убедились в том, что все новейшие крепости требовали радикального исправления.

Для этого генерал Тотлебен предложил целый ряд работ, имевших целью прикрыть каменные постройки от огня неприятельской артиллерии возведением земляных насыпей, возвышением гласиса, сломкою верхних ярусов каменных построек, насыпкою на своды их толстого слоя земли и т.д. На все эти работы, разумеется, требовались новые огромные расходы,

288

которые в то время приблизительно исчислялись в размере не менее 48 миллионов рублей*.

Кроме того требовались немалые суммы на укрепления в Кавказском крае и на азиатских окраинах. На Кавказе мы имели одну только крепость на турецкой границе - Александрополь, да и та была недокончена. Еще во время моей службы в том крае был составлен проект усиления обороны Закавказья на случай новой войны с Турцией**. Проект этот130 был предварительно одобрен Государем в январе 1860 года с тем, чтобы окончательное утверждение его отложить до 1861 года. Но и в этом году финансовое положение России не позволило ничего уделить на исполнение какой-либо части означенных предположений, которые притом могли во многом измениться с окончательным умиротворением Кавказа***.

* Далее в автографе зачеркнут следующий текст

С добавкою еще 1500000 рублей на случай возобновления укреплений в Севастополе и около 500 тысяч на устройство во всех крепостях рельсовых путей вся сумма, считавшаяся необходимою для довершения и исправления существовавших крепостей, достигала 48 миллионов рублей. Цифра это, конечно, могла иметь только приблизительное значение для облегчения общих финансовых соображений.

В предположении ежегодного отпуска до 3 миллионов собственно на фортификационные работы в крепостях Европейской России можно было рассчитывать, что предполагавшиеся работы были бы окончены не ранее, как в 16 лет». (Прим. публ.)

** Далее в автографе зачеркнуто: «Предполагалось, кроме достройки Алексан-дрополя, усилить оборону Ахалциха, Ахалкалаха; возвести вновь укрепленные пункты в долине Риона и около Эривани (у села Кинахир) и, наконец, прикрыть самый Тифлис отельными фортами. На все эти постройки сумма расходов была исчислена в 5 миллионов рублей». (Прим. публ.)

*** Далее в автографе зачеркнуто: «Так, например, весьма было вероятно, что предполагавшееся укрепление Тифлиса окажется излишним». (Прим. публ.)

289

Что касается азиатских окраин, то в военную смету обыкновенно вносилась каждый год сравнительно незначительная сумма на степные укрепления, которые оказывалось нужным возводить то в одном, то в другом месте, сообразно ходу нашей борьбы с беспокойными кочевниками. Но в 1861 году имелись в виду два предположения, выходившие из размера ежегодно ассигнуемых средств на инженерные работы: предполагалось занять новый пункт на восточном берегу Каспийского моря для устройства укреплений «торговой фактории», а на проти-вуположной оконечности нашей азиатской границы - обеспечить укреплениями Николаевск с устьями Амура, Владивосток и Новгородскую гавань*.

Итак, в общей сложности для приведения всех наших крепостей в удовлетворительное состояние по инженерной части вместе с артиллерийским перевооружением их по тогдашним предположениям требовалась страшная сумма- до 100 миллионов рублей. Само собою разумеется, что такой расход был нам не по силам; потребные средства могли быть отпускаемы лишь малыми частями ежегодно, и здесь я должен повторить сделанное уже замечание относительно артиллерийской части, что при рассрочке отпусков на продолжительные сроки надобно бы неизбежно ожидать постепенного возрастания первоначально исчисленных сумм. В течение времени должны возникать новые, непредвиденные потребности по мере постепенного и быстрого совершенствования всех сторон военного дела.

Суммы, ежегодно отпускаемые собственно на оборонительные (фортификационные) работы (около 3 миллионов рублей), составляли лишь 36 или 37% со всей сметы Инженерного департамента (около 8200000 рублей). Почти такая же сумма вносилась на постройки и ремонт воинских зданий; затем, около 1300000 рублей на квартирное довольствие, отопление и освещение, то есть на такую потребность, которая к строительной части вовсе не относится.

Суммы, отпускавшиеся как на постройки и ремонт воинских зданий, так и на квартирное довольствие, постоянно оказывались недостаточными для удовлетворения действительной потребности войск и администрации. По приблизительному расчету имелось казарм не более как на 100 тысяч человек, то

* Далее в автографе зачеркнуто: «на то и другое предположения исчислялся расход примерно в полмиллиона рублей». (Прим. публ.)

290

есть на '/2 долю всего числа войск мирного времени; остальные войска размещались по обывательским квартирам в городах и селениях, что было весьма невыгодно для строевого образования, для поддержания внутреннего порядка и вместе с тем стеснительно для населения. Вопрос о казарменном размещении всех войск был чрезвычайно важен, а между тем размер отпускаемых ежегодно сумм был так ограничен, что не только не было возможности предпринять новые постройки, но даже и существовавшие здания поддерживались с трудом. Квартирные деньги далеко не обеспечивали помещением всех военнослужащих. Поэтому в программе моей заявлен был целый ряд предположений для постепенного, по мере возможности, улучшения войсковых помещений, а вместе с тем для более успешного производства строительных работ под руководством военных инженеров*.

Предполагалось произвести многие изменения вообще в порядке ведения дела и устройстве Корпуса военных инженеров в связи с введением военно-окружного управления и слиянием Инженерного департамента со штабом генерал-инспек-

' В автографе зачеркнута следующая первоначальная редакция текста: «Поэтому в моей программе заявлены были по этому предмету следующие предположения: 1) отложить на время всякие новые постройки с тем, чтобы обратить большие средства на поддержание существовавших зданий в исправности; 2) обыкновенный ремонт казарм по возможности возлагать на квартирующие в них войска; 3) привлекать частные капиталы к постройке необходимейших для войск и администрации помещений и 4) назначать в продажу те казенные строения, которых оставление в военном ведомстве признавалось для казны убыточным.

Если, с одной стороны, инженерное ведомство имело основание жаловаться на недостаточность отпускаемых ему денежных средств, то, с другой стороны, слышались укоры инженерам в недостаточном соблюдении интересов казны, в дороговизне казенных построек, даже прямо в хищении казенных сумм. В этом отношении военные инженеры пользовались в общественном мнении немного разве лучшею репутацией, чем инженеры путей сообщения и комиссариатские чиновники. Чтобы по возможности исправить давно вкоренившееся зло, признавались полезными некоторые изменения в установленных порядках и в устройстве управления. Предполагалось: 1) упростить формы отчетности по строительным работам, так чтобы, с одной стороны, сделать эту отчетность более доступною действительному контролю, а с другой - облегчить инженерным офицерам самое ведение отчетности, на которую они должны были употреблять большую часть своего времени, в ущерб личному наблюдению за производством работ; 2) составление смет основать преимущественно на единичных исчислениях, облегчить и "ускорить рассмотрение и утверждение представляемых строительных смет, расширив права местных учреждений инженерного ведомства; 3) увеличить содержание служащих в инженерном ведомстве, особенно производителей работ и помощников их.

291

тора по инженерной части. Первым шагом к объединению этих двух учреждений было назначение (2-го декабря 1861 года) генерал-адъютанта Тотлебена на место генерала К.П. Кауфмана, начальником штаба генерал-инспектора с оставлением и директором Инженерного департамента. В ожидании дальнейших преобразований в Инженерном департаменте принята была в 1861 году полезная мера для устранения медленности рассмотрения строительных проектов и смет: работа эта, производившаяся предварительно в «чертежной» департамента, была возложена лично на членов Общего Присутствия департамента, и затем означенная «чертежная» упразднена.

Финансовое положение Военного министерства. По смете на 1861 год (со включением управления военно-учебных заведений) военные расходы были исчислены в 115965000 рублей — более предшествовавшего 1860 года (106654000 рублей) на 9311000 рублей. Сумма эта составляла 33,6% с общей цифры всей государственной росписи, и соразмерно с народонаселением приходилось по 1 рублю 68 копеек на душу.

При составлении смет на 1862-й год приложены были все старания к сокращению расходов, и результатом всех этих усилий было уменьшение общей цифры сметных расходов военного ведомства до 111697000 рублей - то есть на 4268000 рублей против предшествовавшего года. Несмотря на то, цифра эта составила уже 37,8% с общей суммы государственной росписи.

Военные расходы в такой соразмерности, конечно, были тягостны для государственного казначейства. Несмотря на все усилия Финансового комитета, министра финансов и Государственного Совета восстановить баланс в государственной росписи, каждый год приходилось покрывать дефициты выпуском новых серий кредитных билетов или займами.

Но сравнительно с военными расходами других больших держав едва ли справедливо было жаловаться на неумеренность требований нашего Военного министерства; напротив того, наши издержки на содержание военных сил, соразмерно с численностью войск, были поразительно умеренны: все военные расходы у нас не превосходили 120 рублей на каждого солдата наличного состава, тогда как в то же время во Франции приходилось до 264 рублей. Соразмерно с народонаселением приходилось на душу: у нас по 1 рублю 60 копеек, во Франции - до 2 рублей 87 копеек.

292

(Однако ж нельзя при этом не заметить, что наши сметы в те времена далеко не выражали действительной стоимости военных сил. Каждое министерство тогда вело свое хозяйство самостоятельно, располагая некоторыми средствами, не входившими в государственную роспись. Только в 1860 году отобраны были от министерства так называемые «экономические» капиталы, накопившиеся до 52 миллионов рублей. Рядом с государственною росписью существовала смета государственных «земских» расходов. Собственно в военном ведомстве значительная часть потребностей войск удовлетворялась прямо от земства, частью «натурой», частью деньгами; таковы были: квартирная повинность, подводная, отпуск дров, соломы, осветительных материалов; наконец еще существовала в полной силе обязанность обывателей кормить квартирующих в их домах солдат.

Такой порядок довольствия войск, удержавшийся от прошлых патриархальных времен, не мог продолжаться. Порядок этот, обременительный для народа, вместе с тем подавал повод к неудовольствию и жалобам самих войск. Настало время положить ему конец - и было уже к тому приступлено: в Министерстве финансов учреждена комиссия для пересмотра всей системы податей и сборов; другая комиссия в Министерстве внутренних дел занималась вопросом об обращении натуральной квартирной повинности в денежную; в Военном министерстве предполагалось разработать новое положение о замене других земских повинностей денежными отпусками. Преобразование порядка составления и выполнения смет должно было вести к тому, чтобы финансовые сметы министерств и общая государственная роспись представляли полную картину всех финансовых средств и всех расходов государства.

При таком расширении рамок будущих смет следовало иметь в виду, что впредь простое сопоставление сметных итогов с итогами прежних лет не могло уже вести ни к какому правильному заключению. Какие бы ни были достигаемы уменьшения в расходах, общая сметная цифра должна была значительно возрасти. Признавать это повышение цифры за действительное возрастание расходов - было ошибочно.

С другой стороны, и по самому существу дела трудно было ожидать в будущем сокращения военных расходов. Все сбережения, какие только возможно было достигнуть улучшениями в администрации, уменьшением личного состава управлений, даже некоторым уменьшением наличного числа войск по штатам мир-

293

ного времени — далеко не могли покрыть тех громадных расходов, которые следовало предвидеть для осуществления всех перечисленных выше предположений, чтобы довести наши военные силы до надлежащего состояния, соответствующего силам других государств и современному состоянию военного дела.

Вот в каких выражениях была изложена задача Военного министерства в программе предстоявшей ему деятельности:

«Сознавая вполне крайнюю необходимость ограничения расходов при настоящем финансовом положении России, Военное министерство, конечно, поставит себе в непременную обязанность изыскивать возможные средства к достижению этой цели; но в то же время оно не может пренебречь другою своею обязан-ностию поддержать наши военные силы в положении, соответствующем настоящим силам других европейских государств и настоятельному требованию улучшений по разным отраслям военного устройства. Так как всякое улучшение в материальном состоянии войск и быте военнослужащих неизбежно сопряжено с новыми денежными расходами, то Военному министерству во всех действиях его представляется весьма трудная задача — согласовать по возможности две взаимно противоположные цели: с одной стороны, оно должно всемерно стараться облегчить то бремя, которое военные расходы составляют для государства, с другой — оно навлекло бы на себя тяжкий упрек, если б заботилось только о сокращении сметы, в ущерб благосостоянию и благоустройству армии».