Внутренняя наша деятельность, административная и законодательная

1862 год не уступал предшествовавшему году в напряженной деятельности нашего правительства по внутренним преобразованиям. Работа шла безостановочно по всем министерствам, по всем отраслям управления, хотя, конечно, не с одинаковой энергией и последовательностью. Перечислить все эти работы не берусь, не имея для того под рукой никаких материалов, ни справок; ограничусь указанием на главнейшие успехи, достигнутые в этом году, насколько поможет мне собственная память, которой, к сожалению, не могу похвалиться.

Введение в действие Положения 19-го февраля 1861 года продолжалось довольно успешно. Составление «уставных грамот» сначала шло туго, с одной стороны, по недоверчивости крестьян, которые воображали себе, что подписанием грамот они снова «закрепят» себя и лишатся права на получение впоследствии всей земли даром; с другой стороны, вследствие естественного желания помещиков достигнуть возможно выгоднейших для себя условий с крестьянами. В этих-то видах многие из помещиков поспешили воспользоваться статьей Положения о даровых или четвертных наделах, заслуживших по справедливости прозвание «нищенских»185. Несмотря на все это, в течение 1862 года дело уставных грамот много подвинулось вперед: из всего числа 107 тысяч помещичьих имений представлено было 92 тысячи уставных грамот, из которых получили утверждение по 65 тысячам имений, заключавших в себе 6100000 ревизских душ, что составляло уже около2/ всего числа бывших крепостных крестьян. Сверх того до 786 тысяч душ выкупили свои земельные наделы или получили

444

четвертной надел, а 2800000 душ временно оставались еще на оброчном положении или на барщине; но везде образовались волостные и сельские управления на основании Положения 19-го февраля186. Мировые посредники большей частью оказались на высоте своего призвания187. Таким образом, мы могли смело похвалиться, что у нас переход народа от крепостного состояния к свободному совершился быстрее и спокойнее, чем во всех европейских государствах, в которых освобождение это затягивалось на десятки лет, а в иных не обошлось без кровавых столкновений.

Влияния произведенной реформы на благосостояние крестьян, конечно, нельзя было ожидать с первого же года. Существенной стороной упразднения крепостного состояния было нравственное поднятие и возрождение к гражданской жизни 20-ти миллионов порабощенного народа, и в этом отношении результат Положения 19-го февраля выказался неотлагательно — народ сразу поднялся духом, и за немногими лишь исключительными случаями, вообще переход от рабства к свободе совершился спокойно, разумно, без всякого проявления буйства и своеволия. Что же касается материального или экономического положения народа, хозяйства крестьянского, то влияние реформы могло обнаружиться лишь по прошествии многих лет и притом зависело вполне от дальнейших мер, законодательных и административных, которые правительству предстояло еще принять в развитие и дополнение Положения 19-го февраля. Вот в этом, к прискорбию, и погрешили те, в чьи руки попало приведение в действие означенного Положения. Они не только не сумели и не хотели подвигать дело вперед путем, указанным 19-м февраля 1861 года, но даже поставили себе задачей — по возможности отодвинуть его вспять. Охранение помещичьих интересов выступило на передний план.

Отмена крепостного права и коренное изменение состояния бывших помещичьих крестьян, естественно, повели к пересмотру положений о сельском населении всех других категорий188. Нельзя было, конечно, допустить, чтобы те крестьяне, которые дотоле считались свободными, остались в худшем положении, чем бывшие помещичьи крепостные. Таким образом, оказалось необходимым согласовать с Положением 19-го февраля 1861 года устройство крестьян государственных, удельных, дворцовых, а также разных ведомств поселян, состоявших в обязательных отношениях к казенным учреждениям, как то: при горных заводах,

445

в военном ведомстве (при оружейных и пороховых заводах), в морском ведомстве и т.д. Возникли даже вопросы относительно казачьего населения. Поэтому в разных министерствах шла разработка новых Положений, применительно к Положению 19-го февраля 1861 года; работа эта производилась особыми комиссиями, с участием представителей от других министерств, для надлежащего единства в направлении.

Из всех предстоявших преобразований в государственном устройстве ближайшую связь с отменой крепостного состояния имело устройство местного управления вообще, в особенности же полиции. По этой части в Министерстве внутренних дел разрабатывались проекты преобразования полиции, городской и земской, и новых учреждений земских. По обоим этим предметам работы были давно уже предприняты в министерстве; ими занимался с особенной заботливостью мой брат Николай, который весьма скорбел о том, что ему не привелось осуществить свои мысли по обоим вопросам, имевшим в его глазах чрезвычайно близкое отношение к крестьянской реформе. С удалением брата обе работы велись уже обычным канцелярским порядком, то есть без общей руководительной мысли, положенной в основу дела одной самостоятельной головой. К сожалению, весьма многие из совершившихся у нас преобразований носят на себе именно эту черту — отсутствие общей основной мысли. Проекты составлялись обыкновенно коллективным трудом многих личностей, из которых большинство смотрело на дело с чиновничьей точки зрения; потом проекты проходили чрез многие инстанции; в каждой из них претерпевали какое-либо видоизменение, не всегда способствовавшее к улучшению, и выходили, наконец, из Государственного Совета уже вовсе лишенными жизненной силы. Этот недостаток в особенности выказывался в работах, исходивших от Министерства внутренних дел, — что объясняется многими причинами: с одной стороны, самым свойством вопросов, подлежащих ведению этого министерства, имеющих почти всегда соприкосновение с компетенцией других ведомств; а с другой стороны, личными свойствами самого министра, который не всегда мог открыто и твердо проводить в своих проектах собственные воззрения, а потому должен был идти на уступки, на компромиссы с другими министрами и членами Государственного Совета. Некоторые же работы, по той же причине, велись весьма туго, затягивались или вовсе оставались без окончательного решения.

446

В течение 1862 года Министерство внутренних дел успело провести только следующие работы: 1) указом 20-го марта объявлено о новом устройстве городского управления в Москве, на таких же основаниях, на каких введено было в Петербурге еще в 1846 году; 2) в сентябре напечатано в официальной газете министерства («Северной Почте») предположение Комиссии, образованной в 1859 году, о главных основаниях земских учреждений; 3) в конце же года (25-го декабря) состоялся указ о временном (впредь до преобразования судебной части) устройстве полиции. Преобразование это было не только временное, но вместе с тем и несущественное. Оно заключалось собственно в слиянии уездной (земской) полиции с городской, в введении «исправника», получившего поэтому наименование «уездного» взамен прежнего названия «земского», и с упразднением должности городничего. Сущность этой перемены была та, что исправник уже сделался чиновником коронным (по назначению от правительства) и что означенное слияние должностей дало средство несколько возвысить оклады содержания полицейских должностей, впрочем, оставшиеся все-таки весьма скудными.

Недостатки и безобразия старого нашего судоустройства давно уже сознавались не только общественным мнением, но и самим правительством. Еще в царствование Императора Николая I возложено было на II-е отделение Собственной Е.В. Канцелярии составление проекта о преобразовании судебной части. Отделение это занималось многие годы составлением проектов разных отдельных частей судебного устава и с 1857 года вносило последовательно свои работы в Государственный Совет. Но рассмотрение этих проектов в Соединенных департаментах законов и гражданских дел тянулось медленно, тормозилось под разными предлогами, в сущности же потому, что вносимые по частям отрывочные работы П-го отделения не составляли ничего цельного, основанного на общем, твердо поставленном начале. Только в 1861 году, наконец, представлен был Государю составленный в Государственной канцелярии доклад о положении этого дела, причем было выражено мнение о необходимости предварительного установления главных начал, на которых должно быть основано все преобразование. С октября того же 1861 года и в той же Государственной канцелярии приступлено было, с содействием нескольких опытных юристов от Министерства юстиции и II-го

448

отделения, к разработке означенных основных начал. Выработанный проект рассматривался в 16 заседаниях Соединенных департаментов Государственного Совета, происходивших в течение четырех месяцев 1862 года (с апреля по июль), а затем в трех заседаниях общего собрания: 27-го августа, 3-го и 4-го сентября. Почти все предположения Соединенных департаментов были одобрены единогласно в общем собрании; лишь немногие пункты, возбудившие разногласие, были представлены на личное решение самого Государя, и 29-го сентября 1862 года последовало Высочайшее утверждение тех общих начал, на основании которых предстояло затем разрабатывать самый проект судебного устава*. Работа эта была возложена на особую «Редакционную» комиссию, образованную при Государственной канцелярии, под главным руководством Государственного секретаря Влад<имира> Петр<овича> Буткова, из чинов Государственной канцелярии, П-го отделения Собственной Е.В. Канцелярии и Министерства юстиции.

Тогдашний министр юстиции граф Панин, отличавшийся крайней косностью ума и односторонностью взгляда, не сочувствовал принятым началам судебной реформы; а потому замещение его в должности министра Дм<итрием> Ник<олаевичем> Замятиным (в октябре) было весьма благоприятным условием для успеха дела. Новый министр оказался усердным и искренним сторонником предположенных начал реформы.

При многолюдном составе комиссии признано было полезным подразделить ее на три отдела, между которыми распределена была предстоявшая работа. Первое отделение, на которое возложено было составление проекта судоустройства, состояло под председательством тайного советника Плавского (служившего тогда в Государственной канцелярии) из следующих членов: действительного статского советника барона Врангеля (директора департамента Министерства юстиции), Даневского (Н-го отделения), двух чиновников Государственной канцелярии Есиповича и Желтухина, обер-секретаря Сената Крейтера и губернских прокуроров Ровинского и Принтца. Другое отделение — по уголовному судопроизводству состояло под председательством обер-прокурора Сената Буцковского, из следующих лиц: тайного советника Бреверна (П-го отделения), действительного статского со-

* Эти главные начала были тогда же опубликованы в «Журнале Министерства юстиции»189.

449

ветника Зубова, Есиповича, Любимова и Утина (все четверо чиновники Государственной канцелярии), обер-прокурора Сената Ковалевского, чиновника П-го отделения коллежского советника Перетца, губернских прокуроров Попова и Принтца и чиновников Министерства внутренних дел статского советника Розова и М. Зарудного. Наконец, третье отделение — по гражданскому судопроизводству, состояло под председательством действительного статского советника Зарудного (статс-секретаря по Департаменту законов), из чиновников Государственной канцелярии Шубина, князя Волконского и Вилинбахова, чиновника П-го отделения действительного статского советника Бычкова, чиновников Министерства юстиции Калачева и Книрима, председателя гражданской палаты Шечкова, товарищей председателей палат Баршевского и Турина, обер-секретарей Сената действительного статского советника Победоносцева и Квиста и секретаря Сената Репинского.

Сверх поименованных членов еще принимали участие в общем собрании комиссии сенаторы тайный советник Любощинс-кий и Матюнин. Независимо от постоянного состава комиссии предоставлено было статс-секретарю Буткову приглашать в заседания и привлекать к работам и других опытных юристов, участие которых могло быть признано полезным. На этом основании приглашались многие лица, известные своими юридическими познаниями из числа обер-прокуроров, обер-секретарей Сената, аудиторов Военного и Морского министерств, профессоров, председателей палат, стряпчих, следователей и т.д.

Комиссия приступила к работам в октябре 1862 года и начала с того, что затребовала массу разных сведений; обратилась ко множеству лиц, от которых могла получить дельные мнения и соображения; вызвала гласное содействие печати. В короткое время доставлено было в комиссию до 450 ответов. Мнения эти и замечания печатались по мере поступления; из них составилось 6 больших томов материалов, к которым впоследствии присоединен еще 7-й том, заключивший в себе общий свод всех разнообразных предположений относительно переустройства судебной части.

Работы комиссии, как сказано, велись гласно; печать принесла при этом немалую пользу; вместе с тем собирались обстоятельные сведения об устройстве судебной части в других государствах, и, таким об? &JOM, накопился громадный материал. Комиссия работала усердно, то в отделениях, то в общем собрании.

450

Так продолжалась работа во всю зиму и во весь 1863 год. Окончательно разработанный комиссией проект был внесен в Государственный Совет только 24-го декабря 1863 года190.

Наиболее результатов в 1862 году достигнуто было по финансовой части. 4-го января последовало Высочайшее повеление опубликовать утвержденную на этот год финансовую роспись. Это был весьма важный шаг к приведению в порядок нашего государственного хозяйства. Однако же нашлись люди, которые испугались и этого нововведения, ибо до тех пор считалось нужным держать государственную роспись и финансовые сметы в глубокой тайне. Опубликование их почему-то казалось нашим пугливым консерваторам новым шагом к революции. Роспись на 1862 год, Высочайше утвержденная только 22-го января этого года, появилась уже 25-го числа в газетах191. Общая сумма государственных расходов выразилась цифрой 310619739 рублей, превышавшей доходы на 14757899 рублей. Этот дефицит покрывался из чрезвычайного ресурса, именно из остатков прежнего 4'/2 процентного займа.

В начале этого же года окончена обширная работа, начатая еще в 1859 году комиссией, учрежденной при Государственном контроле, под председательством статс-секретаря Вал<ериана> Ал<ексеевича> Татаринова: Положение о составлении, утверждении и исполнении Государственной росписи и финансовых смет министерств. Разработкой этого Положения достигнута важная выгода: приведение в стройный порядок и в единообразную форму смет по всем ведомствам, подчинение всех сумм, поступающих в ресурсы казны и расходуемых на государственные нужды, — общей отчетности и проверке Государственным контролем. Достигнуть этой цели было нелегко, потому что до того времени каждое министерство вело свое отдельное хозяйство, имея свои специальные ресурсы или экономические суммы, расходование которых ускользало от Государственного контроля. Естественно, что министерства отстаивали существовавший порядок и весьма неохотно подчинились новым требованиям, ставившим их в зависимость от Государственного контроля и Департамента экономии Государственного Совета. Составленное под руководством статс-секретаря Татаринова новое Положение получило Высочайшее утверждение 22-го мая 1862 года, причем было поведено принять это Положение к исполнению при предстоявшем составлении смет на 1863 год.

451

Назначение нового министра финансов оживило деятельность этого министерства: 19-го июля Высочайше утверждено Положение о земских и городских банках192; разрабатывались новые Положения о сберегательных и ссудных кассах, о соляном налоге, о пошлинах за право торговли и промыслов, о фабричной и ремесленной промышленности и т.д. Между тем делались под руководством директора Департамента податей и сборов, тайного советника Конст<антина> Карл<овича> Грота приготовительные распоряжения к повсеместному введению в действие с 1-го января 1863 года нового Положения (Высочайше утвержденного 4-го июля 1861 года) об акцизе на винокурение, взамен прежней откупной системы.

Последнее это преобразование не нравилось многим; оно было вовсе не по сердцу крупным капиталистам, державшим в своих руках питейный доход — главный из ресурсов государственной казны193. Не мудрено, что К.К. Грот нажил этим благим делом много врагов и недоброжелателей, которые пользовались всяким поводом, чтобы выместить на нем свою злобу на реформу. Даже в то время, когда уже все подготовлялось к введению нового порядка, откупные тузы пытались еще подкопаться под это Положение и представили Государю, за подписью 49 лиц, целый проект о том, чтобы взамен предположенного акцизного управления учредить агентство или товарищество на паях, которое соединило бы в одних руках взимание акцизного сбора на вино и пиво с постройкой железных дорог во всей Империи. На докладе министра финансов по поводу этого чудовищного проекта Государь положил собственноручно, 25-го мая, такую резолюцию: «Объявить им, что проект их решительно отвергается и что моя непременная воля состоит в том, чтобы утвержденная мной акцизная система была введена в действие с 1-го января 1863 года».

В числе первых финансовых мер, которыми, можно сказать, дебютировал новый министр, наиболее обратило на себя внимание и вызвало наиболее осуждения открытие размена бумажных денег на звонкую монету. Указ по этому предмету подписан 4-го апреля, а 25-го числа определен самый порядок производства размена, открытого с 1-го мая. Разменный фонд Государственного Банка определен был в 79 миллионов рублей золотой и серебряной монетой и 12 миллионов в государственных бумагах. В подкрепление этого фонда заключен 14-го апреля внешний заем 5-процентный, под названием «седьмого», в 15 миллионов фунт, ст., чрез банкирские дома Ротшильдов в Лондоне и Париже. В

452

связи с этой операцией состоялся 25-го мая указ об отмене последовавшего 29-го декабря 1850 года запрещения вывоза за границу серебра в монете и слитках.

Размен производился по установленному правительством курсу (с постепенным в течение известного времени возвышением ценности кредитного рубля до приведения его к al pari*)- Вначале операция пошла было удачно. В течение 1862 года (т.е. 8-ми месяцев) выпущено из банка звонкой монеты только 16780591 рубль. Заграничный курс нашего рубля поднялся в Лондоне с 33'/2 до 34'/2 пенс, в Париже — с 361 фр. до 371 фр. Но впоследствии дело приняло другой оборот, что приписывалось многим неблагоприятным обстоятельствам, в особенности польскому мятежу и политическим осложнениям, так что пришлось (в ноябре 1863 года) прекратить размен, издержав напрасно 72'/2 миллиона рублей звонкой монеты и не достигнув цели. Поэтому финансовая эта операция навлекла сильные порицания на нового министра и на составителя проекта действительного статского советника Евгения Ив<ановича> Ламанского, занимавшего тогда должность товарища управляющего Государственным Банком (барона Штиглица). Но порицания эти едва ли могли по справедливости падать на Ламанского: поданный им еще в ноябре 1861 года проект не был принят в полном его объеме; при обсуждении его в Финансовом комитете и Министерстве финансов этот проект подвергся изменениям в весьма существенных его чертах; а потому вся ответственность за неудачу операции должна лечь на Финансовый комитет и Министерство финансов.

Впрочем, неудачный исход операции размена, как уже сказано, обнаружился лишь в следующем году; в течение же описываемого 1862 года наше финансовое положение представлялось вообще в благоприятном виде; по крайней мере можно было обольщаться радужными надеждами на будущее. Нам казалось тогда, что и по финансовой части мы вступаем в новую эру возрождения; мы ждали блестящих результатов от разнообразных преобразований, частью уже утвержденных и вводившихся в действие, частью находившихся еще в разработке, по всем частям государственного хозяйства194.

Такие же блестящие надежды подавал успешный ход железнодорожного дела. В течение 1862 года открыто вновь движение по рельсовым линиям на протяжении 1247 верст, тогда как до

* Поровну, наравне. (Пер. с ит.)

453

этого года все протяжение железных наших дорог составляло всего 1954 версты; следовательно, в течение одного этого года приращение составляло до 64%. Движение открывалось в следующем порядке: 19-го января — от Гельсингфорса до Тавастгуса; 24-го апреля — от Динабурга до Ковны (хотя движение не было еще согласовано с заграничными поездами); 18-го мая — от Белостока до Варшавы; 20-го июля — от Москвы до Коломны (участок Рязанской дороги); 1-го августа — от Владимира до Нижнего; 18-го августа — от Москвы до Сергиевского посада (участок Ярославской дороги); 6-го сентября — от Вильны до Гродны (следовательно, установилось с этого только времени полное сообщение Петербурга с Варшавой); 28-го ноября — от Варшавы до Бромберга (следовательно, открылось и сообщение с Берлином).

Остается еще указать на одно ведомство, выказавшее в этом году особенную деятельность — на Министерство народного просвещения. Я уже говорил о том, как новый министр статс-секретарь Головнин приступил к делу и какие меры были приняты им для восстановления закрытого в прошлом году Петербургского университета; также о принятой им разумной системе в новых законодательных работах. На первой очереди стоял университетский устав. Как уже прежде было мной замечено, существовавший устав 1835 года совершенно устарел и не мог служить руководством на практике. Давно уже чувствовалась необходимость нового устава. Еще в 1858 году назначенный тогда попечителем Петербургского университета князь Щербатов приступил к его разработке; но составленный им проект не получил хода, и только в конце 1861 года, вследствие случившихся в университете смут, граф Путятин снова поднял дело, учредив Комиссию из попечителей учебных округов и профессоров под председательством действительного тайного советника Брадке. Составленный этой комиссией проект, представленный 6-го января министру А.В. Головнину, был напечатан и разослан многим компетентным лицам; а бывший профессор Петербургского университета К.Д. Кавелин командирован за границу для подробного изучения устройства университетов в Германии, Швейцарии и Франции; наконец, спрошены были мнения некоторых из иностранных авторитетов. Собранные всеми этими путями сведения и мнения были отпечатаны и послужили материалом для окончательной выработки нового устава, который в ноябре 1862 года был под-

454

вергнут предварительному рассмотрению особой комиссии из высших государственных лиц: генерал-адъютанта графа Сергея Григ<орьевича> Строганова, статс-секретаря барона М.А. Кор-фа, барона Александра Казимировича Мейендорфа, генерал-адъютанта князя Вас<илия> Андр<еевича> Долгорукова, министра внутренних дел П.А. Валуева и министра народного просвещения А.В. Головнина. Только после одобрения этой комиссией проект был внесен в Государственный Совет и после продолжительного, весьма тщательного обсуждения в Департаменте законов и в общем собрании был утвержден в июне следующего года195. Из этого видно, что устав 1863 года не был плодом скороспелым; видно, как были неправы те недобросовестные хулители его, которые впоследствии свалили на этот устав и лично на Головнина всю вину продолжавшейся в наших университетах неурядицы.

Другой вопрос, обративший на себя в первое же время внимание нового министра, — было положение нашей цензуры. Учреждение это, имевшее многочисленный состав и свой высший совет, под наименованием «Главного Управления цензуры» *, вызывало постоянно жалобы и неудовольствие с противоположных сторон: писатели и издатели роптали на придирчивость цензуры, на полный произвол ее требований, иногда подававших повод к смешным анекдотам, а с другой стороны, правительственные лица, блюстители государственного благочиния, безопасности и общественной нравственности вопили о распущенности печати, о бездействии и послаблениях цензуры. В прежнее время цензор знал «a quoi s'en tenir»**; он заботился исключительно о том, чтобы не подвергнуться служебному взысканию от начальства, и хотя строгость его возбуждала и тогда ропот со стороны писателей, однако же он мог пренебрегать их колкими намеками и эпиграммами. Положение цензора совсем изменилось с тех пор, как с высших сфер начались новые веяния, как правительство решительно выступило на путь преобразований, открыто сознав всю несостоятельность прежнего порядка вещей. С того времени уже не было возможности безусловно прятать истину, держать ее как

* Председателем Главного Управления считался сам министр народного просвещения; председателями цензурных комитетов в Петербурге и Москве были личности весьма почтенные — генерал-лейтенант барон Ник<олай> Вас<ильевич> Медем и сенатор тайный советник Щербинин; председателем иностранной цензуры — известный остроумный поэт Фед<ор> Ив<а-нович> Тютчев.

** «Чем довольствоваться». (Пер. с фр.)

455

в закупоренной банке. Пришлось хоть несколько ослабить строгость цензуры, и тогда истина начала разом выбиваться из банки в виде так называемой «обличительной» литературы. Тогда сделалось весьма трудным, почти невозможным провести определенную черту разграничения между дозволенным и недозволенным в печати; нарекания на цензуру усилились; положение цензора сделалось невыносимым. Он находился между двух огней: он подвергался выговорам и потере места за какое-нибудь ничтожное, пропущенное им выражение в печати, показавшееся недозволительным нашим аргусам; а с другой стороны, делался предметом насмешек писателей и публики. В этом отношении случалось даже различие во взглядах разных министров: издания официальные одного ведомства осуждались другим. А.В. Головнин был сторонником гласности и свободы выражения мнений; но ему следовало прилаживаться к другим, более влиятельным голосам, особенно к чрезмерно чуткому и пугливому III отделению. Да и сам он не мог не признавать, что при тогдашнем настроении нашего общества не было возможности совсем разнуздать печать. Он нашел необходимым приступить к пересмотру устарелого цензурного устава, изменить самую организацию цензуры, дать ей в руководство какой-либо критериум, насколько это было возможно. К этой работе он счел нужным привлечь и другие ведомства, с которыми Министерству народного просвещения приходилось разделять заботы и ответственность по части контроля за печатью.

Приступая к этой задаче, следовало прежде всего вывести из неопределенного и фальшивого положения существовавшее «Главное Управление цензуры»*. Доклад статс-секретаря Головнина по этому предмету был внесен 8-го марта в Совет министров, и результатом обсуждения предположений министра было Высочайшее повеление — упразднить Главное Управление цензуры, возложить на Министерство внутренних дел наблюдение за выходящими в свет книгами, периодическими и другими изданиями; в случае замеченного упущения цензора министру внутренних дел сноситься с министром народного просвещения или другим ведомством, к кругу которого издание относится. Вместе с тем по-

' Членами этого Управления состояли в то время: генерал-лейтенант барон Медем и тайный советник Щербинин (по должностям их, как председатели цензурных комитетов), генерал-адъютант граф Ал<ександр> Вл<адимиро-вич> Адлерберг, тайный советник Пршеславский, генерал-адъютант Тима-шев как начальник штаба корпуса жандармов и еще несколько второстепенных лиц.

456

Положено все издания правительственных учреждений освободить vot общей цензуры. Вследствие этого назначение от разных ведомств специальных цензоров было отменено; некоторые же из членов бывшего Главного Управления цензуры были перечислены в состав совета министра внутренних дел, в качестве специалистов по делам печати196.

Составление проекта нового устава о печати было возложено на особую комиссию, под председательством статс-секретаря князя Дмитрия Александровича Оболенского, служившего в Морском министерстве и только что назначенного на место Рейтерна членом Адмиралтейств-совета, заведывающего эмеритурой морского ведомства. Членами комиссии были назначены: тайный советник Цеэ, академик К<онстантин> Ст<епанович> Веселовский, действительный статский советник Воронов и профессор Андреевский. Председателю предоставлено было приглашать к совещанию и других лиц, содействие которых признавалось бы полезным.

Комиссия князя Оболенского открыла свои заседания 19-го марта. Возложенная на нее работа требовала продолжительного времени; а между тем чувствовалась неотложная необходимость какого-либо, хотя временного, руководства для цензоров. По соглашению между министрами внутренних дел и народного просвещения выработанный проект таких временных правил, по рассмотрении в Совете министров, был Высочайше утвержден и опубликован 15-го июня197.

По многим другим работам, предпринятым в 1862 году в Министерстве народного просвещения, результаты появились лишь в следующие годы. Здесь же упомяну еще о мерах, принятых статс-секретарем Головниным для пополнения на будущее время учебного персонала в университетах и других высших учебных заведениях. Положено было командировать известное число молодых ученых на трехлетний срок в заграничные университеты, для пополнения их знаний и приготовления к профессорскому званию. Общее руководство занятиями этих будущих профессоров принял на себя знаменитый наш хирург Ник<олай> Ив<анович> Пирогов, бывший попечитель Киевского учебного округа и состоявший затем членом Главного Правления училищ198.

В июне 1862 года последовало Высочайшее повеление об учреждении в Одессе нового университета, под названием «Новороссийского», с упразднением Ришельевского лицея199.

457

В заключение следует здесь упомянуть о положении дела, поднятого в 1861 году относительно предположенного созыва финляндского сейма.

На основании последовавшего в том году (29-го марта/10-го апреля) Высочайшего повеления выбраны были делегаты от всех сословий Финляндии, в числе 48 человек, в комиссию, учрежденную для предварительного обсуждения составленного финляндским сенатом перечня государственных вопросов, требовавших разрешения, частью законодательным порядком чрез сейм, частью непосредственно верховной властью. Комиссия эта собралась в Гельсингфорсе в самом начале 1862 года и приступила 8-го января к своим занятиям, а в конце апреля представила свой доклад на Высочайшее утверждение. В числе предметов, вызвавших в комиссии продолжительные прения, был вопрос об употреблении в официальном делопроизводстве и на суде финского языка, незнание которого многими чиновниками причиняло народу большие неудобства. По этому предмету постановлено было огромным большинством (43 голосами из 48) подать Государю адрес с просьбой об учреждении особой комиссии собственно для обсуждения означенного вопроса.

Окончательно утвержденный Государем перечень вопросов, подлежавших внесению в сейм, был обнародован финляндским сенатом 23-го августа/4-го сентября. Из числа 52 вопросов, перечисленных в общем перечне сената, признаны были подлежащими внесению в сейм 31 вопрос. Затем 10-го ноября 1862 года финляндскому сенату объявлено Высочайшее повеление об учреждении особых комиссий для подготовления означенных дел к обсуждению в предстоявшем в следующем 1863 году собрании сейма.